...Дорога петляла по каким-то посёлкам и аулам, периодически превращаясь в их главные улицы. Несмотря на то, что на этих улицах было практически пустынно, Акжолыч на педальку сильно не давил. В очередном селе, называвшемся Карнак, посреди улицы попался какой-то самопальный дорожный указатель «Укаша Ата», и мы свернули на масенькую, перпендикулярную основной трассе улочку. Выйдя из села, дорога начала сильно нырять вверх-вниз по холмам, и за очередным таким бугром вдруг оказался совсем масенький посёлочек, на въезде в который даже не оказалось таблички с его названием! Мы быстро проскочили по его главной улице и асфальт на этом кончился. Дальше шло три или четыре почти параллельных друг другу грунтовых дороги, на которых иногда попадались автомашины, вздымавшие за собою клубы мельчайшей жёлто-серой пыли.
«Пыльный затеплится шлях...»
Дороги упёрлись в одинокую животноводческую ферму, притулившуюся к кентаускому предгорью. Ещё один самопальный дорожный указатель возле неё показывал влево на Кудык, вправо на Укаша Ата. Акжолыч повернул направо, машинка резво взбежала на невысокий холм, почти на верхушке которого оказалось несколько белых домиков, густо обросших деревьями.
Один из домиков и был Мавзолеем Укаша Ата, остальные служили для отдыха и ночлега многочисленных паломников. Легенда гласила о том, что Укаша Ата был учеником Пророка Мухаммеда, нёсшим исламскую религию в эти края. Этот человек был храбрым воином, не знавшим ни одного поражения в битвах. Его многочисленные враги подкупили каким-то образом жену этого богатыря, и она в конце концов смогла выведать у своего супруга, когда же он бывает наиболее всего уязвим. «Во время утренней молитвы Всевышнему, – ответил ей Укаша Ата, – Я полностью ухожу в себя...» Вскоре отважный воин погиб: во время очередной утренней молитвы враги, тихонько подкравшись сзади, отрубили ему голову его же собственным мечом, лежавшим рядом с молившимся.
Вот и доверяй после этого женищинам...
Голова батыра, как уверяют, покатилась прямо через близлежащий холм и упала в колодец, откуда моментально попала в Мекку к Пророку Мухаммеду, который таким образом и узнал о гибели лучшего из своих учеников. Внутри здания Мавзолея оказался глиняный саркофаг длиною 21 метр – ровно на столько утекла кровь из обезглавленого тела, и её накрыли этим саркофагом полностью.
Вокруг надгробия, весь верх которого в несколько слоёв был покрыт разномастными платками и платочками, оставляемыми многочисленными паломниками, были настелены мягкие коврики-корпешки. Мы сняли туфли и уселись под стеной вдоль саркофага. Компанию нам пятерым составило несколько подтянувшихся следом узбеков. Акжолыч запел мусульманскую молитву – это у него получалось ничуть не хуже, чем у профессиональных мулл или шыракшы. Потом мы обошли вокруг саркофага, вышли на улицу и набрали в пластиковую бутылку воды из родничка, расположенного рядом с Мавзолеем, позади которого тянулась длинная каменная гряда – паломники подкладывали в неё камушки, как бы продолжая длинный саркофаг...
Сев в машинку, мы спустились с горки, проехали мимо одинокой фермы и забрались на другую такую же горку. Здесь был колодец «Үкаша Ата құдығы». Пешком от Мавзолея Укаша Ата можно было дойти сюда прямо по холмам минут за десять, на машинке вышло кругалём километра три. На пригорке, к которому от автостоянки вела бетонная лестница в несколько десятков ступенек, стояла кирпичная «юрта» с синим металлическим верхом и глинобитный домик для шыракшы.
Колодец, выкопанный в седьмом веке, в который по преданию укатилась отрубленная голова Укаша Ата, представлял собою выложенный камнями узкий тоннель, шедший вниз на глубину в тридцать метров под небольшим наклоном. В этот колодец едва входило обычное оцинкованное ведро. Что представлял из себя водоносный горизонт внутри него, оставалось загадкой, ибо воду Всевышний давал из этого колодца далеко не всем! Народ стоял в длинной очереди, чтобы взять у шыракшы верёвку с ведром, спустить её вниз и поднять обратно. Считалось, что по тому, сколько воды налил тебе Аллах, можно было судить, как дальше сложится вся твоя жизнь.
Передо мною в очереди к ведёрку оказалось человек сорок – большей частью женщины-паломницы из Узбекистана. Около трёх десятков из них вытянуло ведёрко абсолютно пустым. Троим ведро пришло обратно почти полным. Ещё несколько этих тётенек получили воды на донышке ведра. Подошла наша очередь. Жене Акжолыча Айгульке ведро пришло пустым, самому Серику от Аллаха досталось чутка на донышке, Айгулькина младшая сестра Нургуль вдруг вытянула ведро почти полным, немного водички на донышке досталось следом и Рустему.
Всевышний подарил мне ровно четверть ведра горьковато-солоноватой холодной воды, которую я сразу же перелил в пластиковую бутылку. На жаре за тридцать пять такая «минеральная» водичка пришлась очень кстати, и я её где-то за полчасика почти всю выпил...
Пока ехали обратно в Туркестан, Акжолыч принялся рассказывать легенды о колодце, слышанные им от местного деда-шыракшы. Так, однажды к колодцу приехал со своей матерью какой-то крутой «брателло», в футболке, шортах, золотых украшениях и татуировках. Орёл, нагло отодвинув в сторону людей, стоявших в очереди к колодцу, самовольно закинул ведёрко, и оно вдруг пришло ему почти полным, но только вода оказалась тёмно-красного цвета! «Это цвет крови!» – сказал ему шыракшы. «Брателло» оторопел, а бедная его мамка не то, что заплакала – она завыла, как на похоронах, уходя от колодца...
Через годик почти полное ведро такой же «кровавой» воды пришло одной женщине-сумасбродке с одого из окрестных сёл (шыракшы её знал), которая вдруг нагло заявилась у колодца с огромной толпой полупьяных родственников, собравшихся на большой той, который эта мадам устраивала у себя накануне. Увидев такую воду, она и её родня тоже убежали от святыни в слезах.
А у одной моей алма-атинской знакомой года за два до этого в ведре вместо воды вдруг оказался масенький камушек! Люди, стоявшие вокруг колодца, увидев его, сразу же начали читать молитву: считалось, что этому человеку Всевышний со временем даст какой-то редкий талант – целителя или провидца, музыканта или писателя...
Вечером того воскресенья мы поехали посмотреть на вечерний Мавзолей Хаджи Ахмеда Йассауи, когда вокруг него уже включали подсветку. Но этот день оказался обычным непраздничным выходным днём и подсветка горела далеко не вся. Тем не менее картинка «ночного» Мавзолея у меня получилась вполне ничёшная. Потом мы закатились в один туркестанский ресторанчик – ну как же было не попробовать местных шашлычков?!!
Утром понедельника Рустем с Нургуль ушли на работу, Айгуль с детьми оставалась пока у матери, а мы с Акжолычем собрать ехать в Чимкент. У меня на вечер был оттуда билет на поезд, а Секе собрался потом к своей мамке в Сас-Тюбе. Выезжая из города по проспекту имени погибшего в автокатастрофе местного паренька – олимпийского чемпиона по боксу Бекзата Саттарханова, я вдруг увидел то, чего увидеть здесь никак не ожидал: над проспектом висели растяжки для троллейбусных проводов! Акжолыч ничего про это не знал, но остановил машину возле дорожных рабочих, латавших какую-то дыру в асфальте. Мужики объяснили мне, что здесь и вправду хотели провести троллейбусную линию, но так, на «полдороге», и бросили...
Серик свернул с чимкентской трассы на шаульдерскую, и вскоре мы подъехали к Мавзолею Гаухар Ана, дочери Хаджи Ахмеда Йассауи. У неё был дар целительницы, вылечившей очень много людей. Но Всевышний не дал ей детей, на что Гаухар Ана пришла как-то пожаловаться отцу. «Все люди, которых ты вылечила – и есть твои дети!» – ответил ей Хаджи Ахмед. К могилке с побеленным извёсткой глиняным саркофагом был пристроен сбоку специальный домик для молитв. Акжолыч снова красиво спел мусульманскую молитву, я тихонько посидел рядом с ним, и мы покатили дальше.
Шоссе упёрлось в масенький железнодорожный разъезд Шойтобе – следующий от Туркестана в сторону Арыси. Напротив входных стрелок станции стоял Мавзолей Шахан-Ата Есенкулулы, ещё одного мусульманского святого, похороненного в этих местах. Мы подошли к высокому кирпичному мазару, возведённому над могилой, с металлической табличкой на нём. На лавочке в тени Мавзолея, спрятавшись от палящего солнца, сидел совсем старенький дедушка-шыракшы. Он вдруг узнал Шукаева, приезжавшего сюда пару лет назад, и стал спрашивать его о житье-бытье. Потом дедушка сам прочитал нам молитву, а мы сидели напротив него на другой лавочке и слушали. Напоследок он, в отличие от остальных шыракшы, которых я увидел за три этих дня, был очень даже не прочь попасть в кадрик на фоне Мавзолея...
Перебравшись на переезде через железную дорогу, мы повернули к Шаульдеру. Машинка вздрагивала на залатанном квадратными блямбами шоссе. Хорошо нырнув на очередной блямбе, «Шаттл» вдруг решил подкинуть нам загадку на сообразительность: задний мост автомобиля на каждом из этих «нырков» начал неприятно стучать! Остановились, осмотрели задние колёса и подвеску – ничего такого... Поехали дальше – стучит... Через три километра попалась площадка для отдыха с железобетонной смотровой эстакадой. Заехали, нырнули под задние колёса – всё целое... Выскочили обратно на трассу – снова стучит... Держа стрелочку спидометра на семидесяти, Акжолыч минут через сорок подрулил к Мавзолею Арыстан Баб.
Смешавшись с очередной толпой узбекских туристов-паломников, вываливших из абсолютно убитого автобуса-«ПАЗика» (они почему-то ни на чём другом сюда не ездили), мы пошли к Мавзолею. Легенда гласила о том, что Арыстан Баб прожил на свете пятьсот лет! Этот человек получил от Пророка Мухаммеда финиковую косточку с наказом передать её тому, кто специально за ней придёт. Арыстан Баб всё это время носил эту косточку у себя во рту! И вот однажды к нему подошёл совсем маленький мальчик и потребовал свою косточку – мальчиком оказался Хаджи Ахмед Йассауи...
Внутри Мавзолея Арыстан Баб местные шыракшы спокойно разрешали фотографировать... Я сделал несколько кадриков внутри и снаружи, потом мы с Секе прикупили пару книг с историями мусульманских святых, он показал мне Мавзолей Курбан Ата, стоявший рядом с Арыстан Баб, и минут через сорок мы покатили дальше. Вскоре наш «Шаттл», по-прежнему постукивая задней подвеской, въехал в районный центр Шаульдер.
Увидев станцию техобслуживания автомобилей, мы решили остановиться и разобраться, наконец, с этим стуком. Пока мастера были заняты другими машинами, Акжолыч полез в задний мост, и вдруг начал громко смеяться: причину стука он всё же нашёл сам! В подвеску правого заднего колеса каким-то образом залетел приличных размеров камень и стучал там о железо при каждом «нырке» машины! Причём устроился он на подвеске так, что как раз-таки со смотровой ямы его и не было видно! Отковыряв камушек монтировкой, довольный Шукаев надавил на педальку почти до отказа: включив круиз-контроль и кондиционер, мы долетели до Чимкента уже без остановок.
Мне очень хотелось посмотреть местную детскую железную дорогу. Поэтому Секе первым делом подрулил к чимкентскому Дендропарку. Прямо под его главным входом тянулась в тоннеле ниточка узкоколейки, а чуть дальше виднелся висячий мост через какой-то ручеёк и станция. Оказалось, что местная детская железная дорога отнюдь не кольцевая, как в подаляющем большинстве других городов, а тянется ниточкой длиною чуть более пяти километров между двумя станциями прямо по городу. Нам объяснили, что поезда стоят возле стадиона, и мы, прикупив по бутылке прохладной газировки, рванули туда.
На станции «Спортивная» было три или четыре огороженных проволочным забором пути. На самом первом из них, у высокого станционного перрона, стоял тепловоз марки «ТУ-2» с двумя вагончиками, а на двух других путях стоял ещё один такой же локомотив, явно нерабочий, и ещё несколько вагонов. Вылезший из какой-то каморки заспанный охранник оторопело посмотрел, как я брожу по путям с фотиком, а потом недоумённо молвил: «А чё вы? Сегодня же понедельник, мы не работаем...»
Им бы понедельники взять, и отменить...
Сгоняв быстренько на цементный завод, мы решили, наконец, что пора бы чего-нибудь жевнуть. Мне очень хотелось найти тот самый ресторанчик «Райский уголок», в который возил меня два года назад отставной милицейский полковник Жаке. Но Акжолыч знал этот город не лучше меня, а двухтысячелетний красавец Чимкент свято хранил свои интимные тайны: прокатившись по проспекту Тауке Хана, этого кафешника мы так и не нашли, что, впрочем, не помешало нам вкусно пообедать в другом подобном заведении, чуть ближе к вокзалу.
Шукаев оставил меня на вокзале часа за два до отхода моего поезда, поехав дальше в Сас-Тюбе. Скучать эти два часа мне, однако ж, не пришлось – я едва успевал щёлкать фотиком во все стороны, снимая то грузовой состав, шедший почему-то с тепловозом и вёзший парочку каких-то явно негабаритных химагрегатов, то карагандинскую электричку, пришедшую рейсом из Сары-Агача, то автомотрису местных путейцев редкой даже для времён СССР модификации «АС-1М»... Наконец, на первый путь закатили мой поезд.
Короткий двенадцативагонный «Тальго», бывший когда-то «Фатимой», и ходивший в былые времена на Астану (как раз на нём я ездил четыре года назад в Караганду), стал вдруг «Аксункаром». Чисто казахские понты: «запрячь» в такую «повозку», рассчитанную на скорость в 220 километров в час, обычный арысский электровоз марки «ВЛ80С», который больше ста десяти ну никак (если только не под горку), и ехать на нём вообще километров 70-80 в час, потому что быстрее рельсы не позволяли... Но всё равно выходило на два часа быстрее, чем у фирменного скорого «Отырара», потому что почти без остановок!
И вагончик мне достался тот же – 30107. За четыре года в нём ничего не изменилось, за исключением того, что вода из крана туалетной раковины стала течь не 18 секунд, а гораздо меньше. Поезд начал постукивать своими крохотными колёсиками по отечественным рельсам, а нам включили видик – фильм Люка Бессона «13-й район». Смысл фильма дошёл до меня гораздо позже, примерно через месяц, когда ещё выходивший в то время журнал «Русский Newsweek» напечатал статью о 18-м, 19-м и 20-м иммигрантских округах Парижа и победе Николя Саркози – я не в первый раз уже поразился удивительной прозорливости некоторых кинорежиссёров...
В Таразе, то бишь, Джамбуле, на следующей после Чимкента остановке «Аксункара», в наш полупустой вагон село ещё человека четыре. Видик к тому времени выключили, за тонированным окном лишь изредка проплывали огоньки очередной станции. В пятом часу утра начало светать, а наш поезд сделал свою вторую остановку – на станции Чу снова, как и в Джамбуле, менялись машинисты. Девчушка-проводница открыла дверь вагона – в Чу была совершенно жуткая холодина! Градусов двенадцать, не больше!
Весь местный фруктовый базар спал – я впервые увидел такую картину на этой станции! Все бурты с ящиками фруктов были укрыты брезентом и разными тряпками, кое-где ещё горел свет, но на перроне не было ни единого человека! Стой наш поезд там чуть подольше – эту картинку стоило снять! Но буквально через пять минут изрядно покрывшаяся инеем проводница начала задраивать кингстоны – на поездах «Тальго» это положено делать за пять минут до отправления – и я снова отправился в своё креслице...
К перрону вокзала Алма-Аты-2 наш поезд причалил точно по расписанию. Выйдя из поезда и посмотрев на вереницу новёхоньких китайских вагончиков, которые на следующий день отправились скорым фирменным поездом «Ак Жайык» в Атырау, я поехал домой.
Акжолыч пообещал мне продолжение экскурсии по святым мусульманским местам – уже другим. Оставалось только ждать и надеяться...
