Начать делать интернет-сайт обо всех, святых для каждого мусульманина мест, расположенных на территории нашего Казахстана, мы на пару с Серик-Кали Акжоловичем Шукаевым мечтали уже давно... Серик, похоже, успел объездить их все, да многие – и не по одному разу! Его рассказы и легенды впечатляли, и мы, периодически одалживая друг другу копейки на хлеб и сигареты, всё думали – вот появится у нас нормальная машинка и фотик, и мы рванём в круиз по этим местам!..
Долго ли, коротко ли, но у нас с Акжолычем сначала появилось трое детей – сын у меня, потом дочка и сын у него, Саке по ходу обзавёлся совершенно шикарной машинкой «Хонда-Шаттл», а я смог купить аж 10-мегапиксельный фотоаппарат «Кэнон». И наша мечта, как и все мечты на свете, начала потихоньку сбываться...
Я взял двухнедельный отпуск и приехал из Астаны в Алма-Ату. Через день Шукаев с женой Айгулькой и детьми собрался ехать к родственникам в город Туркестан. Они предлагали мне поехать с ними на машине, но у меня была ещё куча дел дома, и я решил подтянуться к ним на выходные поездом.
В тот же вечер я побежал за билетами. Железнодорожные кассы дольше всего работали на алма-атинской ВДНХ, и я от своего дома, расположенного у театра Лермонтова, сел в троллейбус одиннадцатого маршрута. До Выставки я добрался всего-то за один час сорок минут – брать такси было бессмысленно, оно бы точно так же застряло в бесконечных алма-атинских пробках. Пока я стоял в них, торжественно обещанные интернет-сервером российской Октябрьской железной дороги (на сайте нашей «Казахстан темир жолы» такого сервиса не было) нормальные плацкартные места на актюбинскую «двадцать-тройку» уже успели кончиться, и мне досталось только плацкартно-боковое. Не знаю уж, за сколько раскупались в этом поезде купейные и люксовые места, но о них сайт ОктЖД вообще деликатно умолчал. Впрочем, с железнодорожными билетами от нас на запад Казахстана проблемы существовали всегда...
Плацкартный вагон актюбинского поезда оказался, однако, с целой кучей свободных нормальных мест. Проводники тут же сказали, что это джамбульская бронь. Тем не менее, «левых» пассажиров они начали сажать уже с Чу, и к Джамбулу вагон был практически полным. Там и вправду подошло несколько человек с билетами – народ потихоньку рассосался по полочкам, кое-где «уплотнившись»...
Я проснулся в четыре часа утра от того, что кто-то пытался протащить прямо по мне два огромных баула. Поезд стоял на перроне Чимкента, в давным-давно полный вагон залезло ещё человек двадцать – большинство с билетами! – а проводники сочли за благо куда-то тихо исчезнуть! Ну чего там – народ-то у нас нормальный – не прошло и часа визгов, писков и ругани, как добрый наш вагончик, совсем, как тот гриб в старом советском мультике, вместил и этих желающих.
За окошком вскоре начало светать, вдали уже сверкнула огоньками станция Арысь, и тут оказалось, что большинство народа в нашем вагоне оказалось «трамвайщиками» – они ехали только до этой станции! Рессоры жалобно всхлипнули, возвращаясь на своё прежнее место. Тепловоз, прицепившийся к нам вместо электровоза, окутал станционные светофоры облаком сизого дыма и повёз нас потихоньку дальше. В вагоне вдруг стало тихо, уютно и просторно – народ уже снова мирно спал, досмартивая самые сладкие, подсвечиваемые ранним утренним солнышком плацкартные сны. Мне оставалось ехать каких-то полтора часа...
На перроне Туркестана, в гвалте челночников, грузчиков, шашлычников, безбилетников, торговцев всякой всячиной и таксистов, стоял улыбающийся Акжолыч. «Хонда-Шаттл» притулилась недалеко от здания вокзала, и вскоре мы уже ехали по улицам городка к шукаевской тёще. Айгулькина мамка, добрая русская женщина по имени тётя Валя, встретила нас удивительно вкусным завтраком. Солнышко стало припекать всё жарче и жарче, температурка поползла за тридцатник, и Саке велел собираться на экскурсию. Было где-то около одиннадцати утра, когда он, его жена и старшая дочка повезли меня по Туркестану.
Самое знаменитое место этого города – Мавзолей Хаджи Ахмеда Йассауи – показался из-за поворота абсолютно внезапно! Он стоял достаточно далеко от дороги с автомобильным движением, и к самому музейному комплексу шла широкая пешеходная улица. Серик поставил машину, мы вылезли, тут же купили по пластиковой бутылке воды и пошли потихоньку к главному зданию.
Всё пространство между улицей и Мавзолеем было усажено розами. Не знаю уж, сколько тысяч кустов там посадили, но размеры клумбы – не менее ста метров в каждую сторону – впечатляли. А запах... Огромные, высотою почти с десяток метров, резные деревянные двери Мавзолея оказались закрыты, и народ попадал внутрь через парочку простых боковых дверей. Для входа в главное здание нужно было купить билеты, и мы отстояли немалую очередь в кассу. Народу было очень много, в основном паломников из Узбекистана и школьников с наших южных областей.
Внутри Мавзолея оказалось на удивление прохладно! Внутри огромного главного зала лежали на специальных подставках хоть и потрескавшиеся, но ещё вполне прилично выглядевшие прежние деревянные двери этого здания, сделанные ещё в четырнадцатом веке, и порог от них. Они были полностью украшены вырезанными по дереву цитатами из Корана. В самой дальней от входных дверей комнате оказалась усыпальница, где стояли саркофаги захоронений самого Хаджи Ахмеда Йассауи, Аблай-Хана и ещё нескольких святых.
Шырақшы – специальный человек, следящий за порядком в святыне, принимающий и размещающий паломников, читающий молитвы, досконально знающий все истории и легенды, связанные с этим местом, затянул молитву. Весь народ присел на корточки, где придётся – мусульманские молитвы положено слушать сидя. Обычно для этого стелят специальные корпе, достаточно мягкие подстилки, прямо на пол, и тогда ты входишь в помещение, снимая обувь. Но здесь корпешек не было.
Когда молитва кончилась, Шукаев повёл меня по другим помещениям, расположенным вокруг главного зала, рассказывая по ходу, где – что. Во многих местах работали реставраторы и строители-ремонтники, и Саке по ходу спрашивал у них о каких-нибудь вещах, а затем переводил мне. Мы посмотрели молитвенные комнаты, трапезную, восстанавливавшуюся кухню с огромными бронзовыми котлами-казанами, вмурованными в очаги, бывшую библиотеку и ещё пару залов с музейными экспонатами. Фотографировать или снимать на видео внутри этого Мавзолея местные шырақшы не давали.
Выбравшись обратно на залитый жарким полуденным солнцем двор, мы и не сразу нашли, где спрятались от зноя Айгуль с масенькой Таннуркой. Постояв немного вместе, мы с Акжолычем оставили девчонок под тем же деревом, а сами прогулялись вдоль фрагмента древней крепостной стены, огораживавшей Мавзолей со стороны города. Потом, уже все вместе, мы пошли смотреть остальные объекты этого музейного комплекса.
К стене Мавзолея Йассауи, расположенной со стороны туркестанского вокзала, были пристроены две высокие колонны. Оказалось, что стена эта была в своё время частично разрушена красноармейцами, долбившими по святыне из орудий бронепоезда, считая, что это оплот басмачей... С той же стороны стояли здания мечети Хаджи Ахмеда Йассауи и древней бани. Внутри мечети находилось несколько комнат, уставленных стендами с древними книгами. В одной из них оказался вход в подземную келью, в которой провёл остаток своей жизни Хаджи Ахмед Йассауи: дело в том, что этот человек, достигнув того же возраста, в котором скончался Пророк Мухаммед (63 года), посчитал свою благородную миссию на Земле исчерпанной («Я не могу жить больше, чем прожил Пророк!»), спустился в это подземелье и провёл в нём ещё несколько лет до своей смерти, продолжая писать книги с научными исследованиями по исламской религии.
Вход в подземелье был перекрыт решётчатым металлическим люком, под которым горело несколько ламп, подсвечивая уходившие вниз ступеньки. Рядом с ним стоял огромный пластиковый макет подземной комнаты в разрезе. Шукаев сказал, что был однажды, во время строительно-реставрационных работ, в самом низу этого подземелья...
Банькой, построенной аж в четырнадцатом веке, вполне можно было бы пользоваться даже сейчас! В центре её главного зала был огромный круглый ступенчатый помост, какие делают во всех восточных банях, трапезная комната и куча прочих помещений – видимо, раздевалок. У входа в баньку была пристроена большая деревянная веранда – выйти, чайку там попить... На стенах висели разные картины с иллюстациями, поясняющими, как тут всё работало лет пятьсот-шестьсот назад. Посреди того зала, где грели воду, стоял ну просто огроменный казан из бронзы сантиметровой толщины – литров, эдак, минимум на двести!
Я долго допытывался у сотрудниц-экскурсоводш – где отлили или выковали эту вещь, потому что по истории средних веков что-то не смог припомнить металлургических производств в этих полупустынных краях. И на чём же её в этот самый Туркестан в этом самом четырнадцатом веке припёрли?!! Но они ничего про это не знали...
Обойдя часа за два весь комплекс Мавзолея Хаджи Ахмеда Йассауи, мы решили сгонять в Кентау. Мне очень хотелось посмотреть на узкоколейные железные дороги, запечатлённые в фильме режиссёра Абая Карпыкова «Жизнеописание юного аккордеониста», снимавшемся в тех местах. Машинка Секе Акжолыча домчала нас туда минут за сорок. Въезжая в город, мы остановились у группы дорожных рабочих, ремонтировавших главную улицу. Но тут мужики сказали нам, что всю эту узкоколейку три года назад... разобрали! Тем не менее, они объяснили, как проехать по городу к бывшей железной дороге.
Проскочив весь городок в сторону видневшихся вдалеке гор, мы ещё издали увидели большое белое кирпичное здание с недвусмысленным названием «Тепловозное депо» на фронтоне, принадлежавшее комбинату «Южполиметалл». Шукаев поставил машину в тенёк стены здания, спросил что-то у охранника, разомлевшего в металлической будке неподалёку, и мы зашли внутрь. Не сразу сообразив, что сегодня суббота, мы пытались хоть кого-нибудь найти – откуда-то доносились голоса. В депо было три пути со смотровыми ямами: крайние пути – один только с широкой колеёй, второй – только с узкой, а средний путь был уложен в четыре рельса, и на одну, и на другую ширину колеи.
Узкоколейной техники видно не было, стоял обычный маневровый тепловоз, дрезина и парочка больших КрАЗов-самосвалов, а в разных местах помещения стояли полуразобранные дизельные двигатели. Наконец-то на наш зов появилось человек пять мужиков, которые, похоже, отмечали какой-то праздник. Это оказались начальник этого депо, пара машинистов, главный механик и спец по ремонту движков. Абсолютно не понимая сначала, что мы вообще от них хотим, мужики тем не менее согласились устроить нам экскурсию по сему заведению. Но видно было, что этим господам маленько не хватает для полного счастья, и я тут же дал им денег на целый литр с закусью. Двое орлов метнулись к своей машине, чтобы ехать в магазин, один остался поболтать о чём-то с Сериком, а остальные двое повели меня на экскурсию.
Сразу за углом здания депо оказался старый ржавый корпус от достаточно редкого узкоколейного тепловоза марки «ТУ-3», которых в своё время завезли в СССР из Чехословакии всего 45 штук! Рядом на сохранившемся куске узкоколейных рельс стояли две покосившихся деревянных теплушки и кабина от тепловозика «ТУ-7А». Мужики объяснили, что «семёрок» там было восемь штук, одну из них месяц или полтора назад отдали целиком на линию узкоколейки из Атбасара в Шантобе, а остальные разобрали, спихнув самые дефицитные запчасти от них туда же. По всей территории депо потом действительно нашлось семь убитых «семёрочных» кабин. Я начал это всё фотографировать, но мужики начали вопить: «Да что ты здесь нашёл интересного?!! Пошли, мы тебе покажем вещь, которую ты никогда в жизни не видел!»
Мы поднырнули под три вереницы рефрижераторных секций, стоявших между тепловозным депо и хоздвором комбината. Вагоны-рефрижераторы были изрядно пошарпаны, однако мужики сказали мне, что они все абсолютно исправны, и «Южполиметалл» сдаёт их любым желающим в аренду. Мы долго брели под палящим солнцем между груд самого разномастного металлолома от бывшего оборудования комбината, пока не наткнулись на огромный «пятак» узкоколейной техники. Здесь нашлось по несколько штук демиховских дозаторов для отсыпки щебня на рельсы, снятых с колёс цистерн и пассажирских шахтных вагонеток, но венцом экскурсии действительно оказалась вещь, которую я ни разу не видел даже на фотографиях!
Это был огромный восьмиосный узкоколейный вагон-транспортёр, гружёный секцией от рудосушильного барабана длиною где-то метров в десять! Мои провожатые рассказали, что он был получен с завода-изготовителя в конце восьмидесятых годов прошлого века, но так и не сделал ни единого рейса. Вагон уже загрузили и хотели отправить за шестьдесят километров в Ачисай, но в самый последний момент побоялись, что он не впишется по дороге в пару крутых поворотов на спуске в ущелье. Решили не рисковать... Я готов был купить мужикам ещё литр водки, но не понадобилось – их уже и так начало покачивать на жаре...
Тепло попрощавшись с работниками депо, у которых начиналось продолжение банкета, мы поехали в город искать кафешничек, чтобы и самим пообедать. Серик покрутился по улицам Кентау – тихий и уютный этот городок сильно напоминал Степногорск, но только дома и улицы были не такими ухоженными, как там. Зато густой зелени на городских улицах было гораздо больше. Вскоре мы остановились возле заведения, называвшегося «Магазин-кафе «Пчёлка». Внутри помещения, расположенного на углу первого этажа обычного жилого дома, оказался вполне приличный продуктовый магазин, зимний зал кафе и пара-другая бильярдных столов. Кафе снаружи окружала тенистая веранда летней площадки.
Мы устроились на улице под тенью огромного дерева. Мне немедленно принесли две кружки почти ледяного свежайшего чимкентского пива! Жить, даже несмотря на 36-градусную жару, сразу стало гораздо веселее – Акжолычу оставалось только облизываться. Впрочем, он набрал себе кучу столь же ледяных, но не столь алкогольных напитков. На обед подали кому – что; лично я заказал себе порцию совершенно классной холодной лапши-кукси. Эх, эту «Пчёлку» бы, с её вежливым персоналом, гастрономическими вкусностями и доступными любому человеку ценами – да в Астану...
Примерно через час мы поехали назад в Туркестан. На середине дороги между Кентау и Туркестаном был мост через речку, заросшую по берегам деревьями – на указателе было написано «Кушата Орманы» (лес или лесничество Кушата). Акжолыч свернул к речке, остановил машину почти у самого берега и плюхнулся в воду. Почти как горная, эта мелкая речка текла с водоворотами по камушкам, только вода в ней была не такая холодная, как в алма-атинских горных реках. Я нырнул следом – купальный сезон 2007 года был открыт!
Чуть обсохнув, минут через пятнадцать мы покатили дальше. Впереди был железнодорожный переезд, единственный на этой трассе, и вдруг мы увидели грузовой поезд! Одинокий голубенький маневровый тепловозик уныло плёлся по дикой жаре из Туркестана в Кентау с одиноким же товарным вагончиком – я едва успел выскочить из машины, чтобы сделать кадрик. Родственник Серика Рустем сказал мне потом, что даже такие поезда бывают на этой линии не каждый день...
В четвёртом часу дня мы вернулись к тёте Вале. В такую жару нас немедленно сморило, и мы расползлись на пару часиков по корпешкам. Уже в восьмом часу вечера всё семейство Шукаевых и Рустем – муж младшей айгулькиной сестрёнки Нургуль, решили ехать купаться на геотермальный минеральный источник, который местное население называло «яйцом».
Скважина горячей воды, именовавшаяся вообще-то «Шипа Су», находилась в двадцати четырёх километрах от Туркестана в сторону реки Сырдарья. Полчаса езды и мы были там. «Яйцом» оказался сборный металлический авиационный ангар, видимо оставшийся от бывшего аэропорта Туркестана, куда в советские времена из Алма-Аты летал «Ан-24» с промежуточной посадкой в Чимкенте. Такие ангары, выполненные в виде «гофрированных» полушарий, попадались почти во всех советских аэропортах, только там они бывали выкрашены в красно-белые полосы, а здешнее «яичко» оказалось чисто белым. Рядом с ним стояло здание водолечебницы, свежепостроенное из необожжёного кирпича, а дальше виднелся установленный на сваях бак-расширитель для воды.
Внутри ангара были расположены по кругу барная стойка с кассой и номера: люксовые, общие и на группу в 5-6 человек. Мы с Акжолычем и Рустемом взяли 5-местный, Айгуль пошла в женский общий. Внутри номера в одной комнате оказалась раздевалка, а в другой стояло две трубы с насадками для душа, труба с надетым на неё резиновым шлангом и эмалированная ванна, которую при помощи этого самого шланга можно было наполнить водой. Из всех труб, не имевших никакой запорной арматуры, хлестала не переставая горячая минеральная вода. Горячая настолько, что залезть под такой душ было сначала весьма проблематично!
Я привык к температуре «нарзанных ванн» где-то минут через пятнадцать, периодически пытаясь подлезть под струю минералки и тут же выскакивая обратно. Наконец мой организм уж как-то приспособился к такому издевательству над собою, и я смог простоять под душем аж почти десять минут. Так я искупался раза три и выбрался на улицу: тридцатиградусная жара показалась мне лёгким морским бризом! Внутри тела всё горело ещё час. Куда вдруг девалась «подкондиционерная» простуда, подхваченная мною в Астане накануне отъезда, я так и не понял!
Чуть позже, когда Шукаев с Рустемом тоже выбрались наружу, мы сначала накатили по бутылочке «Чимкентского», а затем пошли посмотреть водолечебницу. В её регистратуре оказалась симпатичная медсестричка с огромным градусником на шейной цепочке, которым она меряла температуру воды. Девочка объяснила нам, что у них внутри температуру воды доводят до самых наилечебнейших 38-ми градусов (частью остывает в баке). Номера внутри были от одно- до пятиместных – смотря, какой компанией ты приедешь, стоимость места на одного человека в сутки составляла две тысячи тенге (430 российских рублей), в которую входило четырёхразовое питание, массажи и все водолечебные процедуры...
Когда мы вернулись в Туркестан, тётя Валя вместе с Нургуль сварганили такой вкуснячий бешбармак, что мы все пальчики облизали! Я, Рустем и Акжолыч пошли ночевать на улицу. Постели нам постелили на специальном деревянном помосте, расположенном под сенью только начинавших созревать гроздьев винограда. Но несмотря на весь этот виноград, раннее яркое солнышко полезло в глаза уже в шестом часу утра. После завтрака мы погрузились в «Шаттл» и покатили к Мавзолею Укаша-Аты...
