Литейно-кузнечный завод, входивший в состав ПО «Павлодарский Тракторный Завод», уже ждал меня в гости, и поздно вечером во вторник я вылетал в Павлодар. Кое-как успев собраться, я прибежал в аэровокзал, но тут сказали, что рейс задерживается. Кинув сумку в камеру хранения, я зашёл на углу Коммунистического и Гоголя в «Радугу», которая тогда ещё была шикарным хлебно-кондитерским магазином, а не ярмаркой строительных материалов или бутиками, купил хлеба, вернулся домой и хорошо поужинал...
Снова аэровокзал – на сей раз сказали, что полетим, погрузили в автобусы и привезли на лётное поле. Наш самолёт стоял не там, где обычно, а прямо перед зданием старого аэропорта. Мы простояли у лайнера минут сорок, водитель сходил в самолёт, а потом развернулся и высадил нас на улице у входа в накопитель. Не успели перекурить, как оттуда вывалила огромная толпа нашего рейса и мы пешком пошли обратно к самолёту. И теперь уже точно полетели.
Над Балхашом началась обычная болтанка, которая продолжалась минут пятнадцать. А перед Павлодаром внизу начались тучи, в которые мы и стали снижаться. Самолёт снова начало сильно болтать и, когда он вынырнул из облаков, оказалось, что мы садимся со стороны города.
Несмотря на час ночи, в аэропорту оказался 22-й автобус – оказывается, его сделали «коммерческо-круглосуточным». Я спросил у водителя, где находится гостиница тракторного завода, и он остановил мне у «Октября». Вместе со мной вышли ещё два мужичка, которым надо было туда же. Автобус ушёл, а мы втроём пошли искать этот самый «Север».
Мест в гостинице не оказалось. Но эти мужики прямо в полвторого ночи позвонили какому-то «бастыку», власти которого хватило на то, чтобы поставить администраторшу по стойке «Смирно!». Мужичкам дали номер, а меня временно поселили на диване прямо в кабинете директора. В восемь утра меня подняли и переселили в огромный трёхместный номер, освободившийся рано утром. Я побежал на завод, а когда к вечеру вернулся обратно, оказалось, что у меня появились крутейшие соседи!
Это оказались два почти седых узбека – один был директором, а второй – главным экономистом какой-то самаркандской «Райсельхозтехники». А вскоре подъехали на «КамАЗе» ещё трое их подчинённых и заняли соседний номер – такой же как и у нас. Это был, выражаясь словами Константина Кинчева, «Тоталитарный рэп» – любой каприз этого директора, которого звали Яхъя, выполнялся всеми остальными беспрекословно! Узбеки накрыли в нашем номере богатейший дастархан: свежие огурцы, курага, лимоны, коньяк – чего у них только не было! Разумеется, меня тоже пригласили на этот ужин. Я только сходил в гостиничный ресторан и купил там к общему столу пару жареных кур.
Так мы и ужинали каждый вечер – они приглашали мужиков из числа заводского начальства, каждый вечер новых, и поили их от души. А по утрам, уезжая на завод, они заранее делали несколько «подарочных» комплектов: в полиэтиленовый пакет с ручками клали бутылку коньяку, лимоны, грецкие орехи, изюм, шоколадные конфеты и раздаривали там нужным людям...
В воскресенье я решил съездить в Экибастуз и пройтись там по своим старым знакомым. В самый первый день моего прилёта в Павлодар с обеда пошёл снег, к вечеру он перешёл в настоящий летний ливень с грозой, а утром в четверг стукнуло минус пятнадцать и весь город покрылся абсолютно гладким ровным слоем льда толщиной в несколько сантиметров. Несмотря на то, что городские службы за два дня высыпали на все улицы и тротуары сотни тонн иртышского песка, ходить и ездить по Павлодару было практически невозможно – только трамваям такая погода не причинила никакого вреда.
Ранним воскресным утром я поднялся и, не зажигая в номере света, чтобы не будить товарища директора из Самарканда, согрел себе чаю. Номер был на третьем этаже, и уличный фонарь светил почти в окно – свет действительно можно было и не зажигать. Выбрался на улицу, кое-как доковылял по жуткому гололёду до остановки и очень долго ждал первого утреннего трамвая.
На вокзал я попал, когда до отправления того поезда, на который я хотел сесть, оставалось шесть минут. Бежать в кассу времени уже не было и я сразу выскочил на отлично усыпанный песком перрон. Оббежав пустые и тёмные вагоны, стоявшие на первом пути, я увидел ерментауский пригород: в сизой морозной дымке зябко щурилась своими тусклыми фарами половинка тепловоза «2ТЭ10Л», а за нею, тесно прижавшись друг к другу в жалкой попытке хоть немного согреться, пускали в небо жиденькие струйки дыма пять пассажирских вагончиков, первый из которых ещё был открыт.
Его проводница велела идти в самый хвостовой вагон и там купить билеты у кондуктора. Пошёл, но переход между четвёртым и последним вагонами был закрыт на ключ. Четвёртый вагон оказался купейным, хотя они все считались в этом поезде общими, и я залез в первое же попавшееся купе. А билетёрша пришла потом, уже где-то через час после отправления...
Едва наш поезд переехал по мосту через Иртыш, как начало светать. А к середине моего пути ко мне в купе пришёл скучающий парнишка-проводник, мы покурили и до самого Экибастуза мило беседовали на всякие темы. На вокзале я влез в переполненный, как обычно, автобус пятого маршрута и доехал до «ТОЦа».
Заглянув в универсам и газетный киоск, пошёл к своим друзьям, где мы почти до самого вечера вспоминали «...и битвы, где вместе рубились они», а потом я поймал какого-то частника и понёсся обратно к вокзалу, рассчитывая успеть на любимый поезд «Прииртышье». Желавших попасть в этот вечер в Павлодар набралось, на удивление, много, и я в своём плацкартном вагоне с трудом нашёл себе место за самым последним боковым столиком...
Ещё день я носился по заводу, узбеки ближе к вечеру нагрузили свой «КамАЗ» всякими тракторными запчастями так, что бедному грузовику пришлось напрячь все свои усилия, чтобы отчалить от гостиницы. Я остался в номере один, немного вздремнул, а к четырём часам утра сдал номер и поехал в аэропорт.
За такси я отдал двадцать рублей – у меня осталось одиннадцать. А рейс начали задерживать. Три рубля я отложил на билет в коммерческий автобус в Алма-Ате, а оставшихся восьми мне хватило на то, чтобы за весь день, что я просидел потом в аэропорту, три раза выпить по стакану кофе.
Спасла меня купленная накануне толстенная книга Пикуля «Нечистая сила». Я ещё помнил первый советский вариант этого произведения – жестоко, более чем наполовину, обрезанный жёнами членов Политбюро ЦК КПСС, и изданный в 1983 году в одном из толстенных советских литературных журналов под названием «У последней черты». И вот, наконец, эта книга была издана полностью, и под своим изначальным названием. За семнадцать с половиной часов задержки своего рейса я успел прочитать её от начала и до конца...
Самолёт, в конце концов, сам устыдился своего собственного беспредела, и ближе к ночи всё же прилетел из Москвы, чтобы везти нас дальше. Стюардессы объявили по радио, что по вине павлодарского аэропорта прохладительных напитков в полёте не будет! Я сидел у окошка и всю дорогу смотрел в ночное небо, искренне радуясь тому, что моя лучшая подружка Луна тоже не захотела остаться в Павлодаре и прилетела вместе со мной в Алма-Ату...
Рейс приземлился в 23.55 московского времени. В Алма-Ате уже шёл третий час ночи следующих суток, 18 декабря 1991 года, но в диспетчерской аэропорта нам наотрез отказались отметить в билетах прибытие самолёта этим числом, и ближе к обеду, совершенно не выспавшись, ещё и пришлось ковылять на работу...
