Свадьба Олега Яцевича и Лены Кичигиной должна была состояться недели через три, в самом конце января 1989 года. Игорька снарядили в Джамбул, чтобы привезти оттуда их бабку, которая тогда ещё жила там отдельно. Соблазнённый рассказами Кичигина о его джамбульском детстве, я охотно согласился составить ему компанию.
Поезд сообщением Алма-Ата – Чимкент назывался в те времена «Алатау» и состоял из шести вагонов СВ («РИЦ» в варианте по три места в купе), парочки обычных купейных и полутора десятков плацкартных, парочка которых была прицепными до Жанатаса. Достать на него какие-нибудь неплацкартные билеты было практически невозможно. Нашими соседями в плацкартной секции оказались два по-своему прикольных мужика, один из которых был фотографом из джамбульского ателье, а второй – железнодорожным охранником грузов из Сары-Шагана. Фотограф немедленно достал пузырь и, поскольку мы с Кичигиным были далеко не новичками в фотографии, у нас завязался вполне предметный разговор. А мы-то с собой пойло не брали, но по ходу пришлось адекватно «отомстить» ательешнику, и я пошёл по проводникам.
Бутылка обычной «Русской» в госторговле стоила вообще-то девять рублей десять копеек, но там её можно было достать только по талонам. Бабки в «турчатнике» заряжали по пятнадцать рублей, у таксистов шло по двадцать, но проводники поезда «Алатау» побили и этот рекорд, зарядив цену бутылки аж по тридцать! На двоих с Кичигиным мы с трудом столько наскребли, но пузырь взяли. Не прошло и часа, как лихой фотограф упал...
Грустный охранник продолжал сидеть у окошка, когда я начал задавать всякие профессиональные вопросики – мужик вскоре подумал, что я всю жизнь работаю на «железке». К своему выходу в Чу он уже не грустил...
Ну ладно, я даже поспал часок, когда проводники начали будить тех, кто выходил в Джамбуле, а таких было полвагона. Мы выбрались на морозец, и до бабкиного дома в центре города, рядом с которым был местный обком партии, дошли с вокзала в пятом часу утра пешком. И тут же упали досыпать...
В 10 утра нас ждал горячий завтрак, после которого Игорь повёл меня на экскурсию по городу, в котором он провёл всё своё детство. Дошли до «Радиотоваров», где Кичигин прибарахлился кнопками для клавиатуры его будущего самодельного компьютера «Орион». Потом пошли к его лучшему школьному другу Пашке, где сначала скушали бутылочку, а потом продолжили нашу экскурсию уже втроём. Меня непременно прокатили на джамбульском троллейбусе, в котором не было ни кондукторов, ни абонементов с компостерами, ни касс. Нужно было продираться через переполненный салон к кабине и выходить исключительно через самую маленькую переднюю дверь, чтобы именно при выходе заплатить за проезд водителю.
Наша экскурсия закончилась часов в шесть вечера, а обратный поезд уходил в пол-одиннадцатого. В соседнем доме с бабкиным жил ещё один кичигинский одноклассник Мурыч Лаиков, и как только мы попали к нему, мы попали... Этот орёл отмечал сорок дней, как у него родился сын, и нас затащили за крутейший дастархан!
К отъезду на вокзал мы на пару с Игорьком, ясное дело, были чуть тёпленькие, но ещё мычачие. Лаиков где-то нашёл нам такси и мы, погрузив в него драгоценную бабулю (при манёврах не толкать, с горок не спускать, расцепке не подлежит...), добрались до станции. Перед нашим поездом прибывал встречный полузелёно-полусеребристый «Киргизстан» Фрунзе-Москва, и мы кое-как успели перескочить через первый путь. Вагоны киргизского поезда заскрипели тормозами прямо за спиной, а по узенькому перрончику второго пути носилась такая орава народа, что меня чуть не запихали прямо под этот полусеребристый вагон! В это время на весь этот бедлам воззрился своим невозмутимым циклопьим глазом наш тепловоз.
Состав ещё полностью не остановился, когда народ полез штурмовать заветную плацкарту. Я умудрился залезть в числе самых первых, и в тяжёлом, почти неравном бою отвоевать для бабки нижнее не боковое место. Бедолага Кичигин занёс следом и охавшую бабку, и какие-то сумки. Нам, правда, места рядом с бабкиным достались уже боковые. Но это уже нисколько не смогло омрачить нашу жизнь, ибо мы немедленно расползлись по полкам и уснули...
Розовенькие верхушки родимых гор встречали нас утром в окошке вагона. Почётное поручение было с доблестью выполнено...
