Через пару месяцев после получения водительских прав мне почти случайно повезло и с машиной. Шеф решил продать мне в рассрочку свой «Субарик-Легаси», битый в зад каким-то киргизским аульным мальчиком на «Мерине» по дороге в аэропорт на Майлина. Не битую заднюю дверь вместе с обогревавшимся стеклом взяли на разборке «Субариков» в Ужете. Шеф между своими командировками долго приводил в чувство несчастную машинку, и вот в одно прекрасное утро он подъехал на ней к офису.
Как пелось в советской детской песенке, мой щенок был похож немного на бульдога и на дога, на собаку-водолаза и на всех овчарок сразу. Не влюбиться в таую машинку с первого взгляда было невозможно.
Мне выписали нотариальную доверенность.
Я купил себе страховку.
В обед того же дня я впервые после тринадцати астанинских зимних уроков автовождения поехал за рулём этой машинки в свой самый первый самостоятельный рейс – домой к Акжолычу, чтобы он пересел там на своего «Шаттла». Пока по дороге в Акжар шеф сидел рядом, ехалось как-то достаточно спокойно. Даже когда на узкой улочке мне прямо в лоб вылетел огромный автобус-MAN одиннадцатого маршрута с аульным мальчонкой за рулём, и я едва не свалился в глубокий арык справа, уворачиваясь от этого водилы. Чуть дальше оказалось, что одна очень вкусная девочка на Хонде CR-V не смогла от него увернуться и рюхнулась правым передним колесом в эту арыкообразную канаву...
Потом я чудом разминулся зеркалами с каким-то крутым БМВ, шары у водилы которого почти вылезли на лоб. Наверное, если бы он знал, сколько у меня минут самостоятельного водительского стажа, они бы у него вылезли ещё больше...
Ехать назад оказалось гораздо страшнее. Нужно было попасть следом за Акжолычем на «Шаттле» обратно в офис. Сдавая задом из его двора, я каким-то чудом не наехал на двоих, абсолютно внезапно непонятно откуда взявшихся на пустой вроде бы улице детишек лет восьми-десяти... Умывшись ледяным потом, я с трясущимися поджилками поплёлся под сороковник по акжарской улочке, выходившей на Джандосова. Шеф уже давно маячил где-то далеко впереди, а я, дотелепавшись до главной трассы, долго не решался повернуть налево – сзади испиликались все трое или четверо оказавшихся за мною автомашин.
На одностороннем квадрате в Каменке я пару раз шарахнулся между рядами вправо-влево, потому что этой дороги толком не знал. Поворачивая второй раз налево с этого квадрата на Таусамалы, я испугался быстро идущих машин справа и обтёр правое переднее колесо об бордюр. Боковой порез почти новой резины при этом, как оказалось, не заработал – и то ладно.
Переезжая по Шаляпина улицу Яссауи, я внезапно споткнулся об троих орлов, поворачивавших с Яссауи направо мимо светофора на Шаляпина. Уступить дорогу мне, едущему просто прямо по Шаляпина, почему-то не пожелал ни один из них! От третьего пришлось уходить влево, где я чуть не втёрся в правую бочину какому-то суперкрутому джипу...
До этого как-то так получалось, что никто их моих знакомых не начинал ездить в абсолютном одиночестве – рядом садился кто-нибудь из более опытных водителей, обычно из числа близких родственников, и хоть что-то на первых порах подсказывал. Но мне деваться было некуда: родственников в своём городе у меня никогда не было, а на занятия с частными автоинструкторами, трущимися в изобилии на Шагабутдинова, у меня уже не хватало денег. Поэтому самая жуть для меня началась вечером, когда я остался в этой машинке совершенно один!
Отъезжая от офиса, я для начала перепутал педальки и встал на дыбы. Благо три перегона впереди были пустые, что меня и спасло. Короткая дорога домой «прямо по Абая» мне не светила – проспект Абая в районе Дворца Спорта был перекопан. Я повернул с Шаляпина на Саина и поехал вверх. Решил повернуть налево на Джандосова и... перепугался. Получалось так, что я никогда не поворачивал там налево даже пассажиром, и поэтому не знал – а что там вообще за поворот?!!
«Он мрачнел, он худел, но никто ему по-дружески не спел...» Спеть было некому – у магнитолы был неисправен выключатель, из-за которого сразу же следом перегорал предохранитель под капотом, а за первые три дня своего самостоятельного руления я и вправду потерял аж три кило!
Ползя тихонечко в правом ряду с выпяченными с перепугу шарами, я всё же решил перестроиться влево и поворачивать. Только потом выяснилось, что для этого можно было там в левый ряд и не лезть – прямо и налево было нарисовано и из правого ряда! Включил поворотник – мужик сзади тут же мигнул фарами, что он меня пропускает. О том, что нужно было мигнуть этому хорошему человеку аварийкой, я от ужаса вспомнил далеко не сразу: какой-то орёл на «Дамасе» с областными номерами для государственных машин резво просунулся перед моей мордой в правый ряд, а затем умудрился снова влезть между мной и предыдущей машиной справа налево...
Наконец я повернул на Джандосова и даже сам удивился: как-то у меня это всё же получилось! Покатил в правом ряду, тихонечко прилепившись сзади к троллейбусу одиннадцатого маршрута, и вместе с ним доехал до Правды. Переехав её, я так и остановился за троллейбусом, перекрыв дорогу тем, кто хотел повернуть с Орбиты к Плодику. Объезжать троллейбусника слева я и не дёрнулся – столько там машин шло! Но очень вкусная девочка лет двадцати двух на крутом «Лексусе», летевшая с Орбиты и пропускавшая меня вслед за троллейбусом, в лёгкую объехала потом и меня, и троллейбус – представляю, как она меня обозвала...
«Своего» троллейбусника я обогнал на «арбузоремонтном заводе» – левый ряд был пуст. Поворачивая на Тимирязева, чуть было не остановился вместе с машинами, которые едут прямо по Джандосова, и только потом увидел в свою сторону отдельную зелёную стрелочку. Благо, за мной никого не было – возможный концерт я себе сразу же ощутимо представил. От Гагарина до ВДНХ стояла обычная для этого места пробка, в которой я чуть-чуть отдышался. Подъезжая затем к перекрёстку с улицей Манаса, имевшей направление движения вверх к Тимирязева, я просто каким-то чудом затормозил почти на месте, когда справа, на красный свет, не включая ни мигалок, ни сирен, вдруг выскочил из какой-то подворотни огромный серебристый джип с синими полицейскими номерами на «K***KP» (цифр от ужаса я даже не пытался запоминать) и, едва не проехав левыми колёсами по моему капоту, унёсся вдаль, в сторону КазГУ...
Дальнейшее путешествие проходило более-менее спокойно, потому что машинок было мало. Заехав к себе во двор и заруливая там на стоянку, я чуть было не снёс все мусорные контейнеры, снова перепутав педальки... Из машинки выполз на ватных дрожащих ногах и кое-как доплёлся до дивана, а мой самостоятельный водительский стаж дошёл тем временем аж до целых полутора часов...
На следующее утро я поехал на работу уже гораздо спокойнее, чем накануне. Поворачивая из третьего ряда проспекта Абая вверх по Мира, я немного вильнул влево, чтобы не задеть вытянутую руку стоявшего посредине перекрёстка регулировщика. Слева на меня тут же тявкнул какой-то «Газельщик», но я хотел сказать ему: «Я в игры «Зая, я сбила мента» не играю!» Потом я повернул на Сатпаева и через полчаса был уже в офисе.
В обед я поехал автобусом на «Кар-Сити», купил себе там знак «У» и наклеил его на заднее стекло. Мявкать на меня почти перестали. После работы я уже рискнул отправиться за рулём в длинный круиз, за вокзал Алма-Ата 1 – в гости.
От офиса я поехал вниз по Яссауи. Улочка узенькая, скорость больше полусотни я набирать боялся. Раза три меня смогли обогнать. Выкатился на Ташкентскую. Ближний поворот к ТЭЦ вдруг оказался перекопан и пришлось ехать на дальний, в жуткой пробке до самой калкаманской больницы. Повернул, проехал Алгабас. Ещё раз повернул. Мимо поворота к кладбищу я, как уж ни страшно было, попытался разогнать машинку до восьмидесяти – меня всё равно обгоняли, как стоячего. Ниже Кок-Кайнара дорогу переасфальтировали, часть её была огорожена бетонными блоками. Уворачиваясь от китайского самосвала, я вдруг чиркнул правым передним колесом по бетонным блокам! Чуть дальше, где дорога снова расширилась, я остановил машинку и пошёл смотреть повреждения. К моему немалому удивлению, никаких царапин на крыле и колёсном колпаке не оказалось – лишь резина была в косых разводах жёлтой пыли...
Повернув направо к Бурундаю, я заблудился, и свернул не под второй железнодорожный мост, а под первый! Покружив по каким-то закоулкам, я вдруг очутился в самом центре микрорайона «Водник», в котором ни разу до этого не был. Абсолютно наугад я поехал в сторону, где должен был находиться автоцентр «КамАЗ» и всё же каким-то образом выехал на него. Добраться потом до заветной улицы Бекмаханова труда не составило.
Назад домой пришлось ехать уже в темноте. Правые полосы улицы Майлина, а затем и Красногвардейского тракта имени Суюнбая представляли собою самый натуральный штрих-код из полос света и тени от светивших сквозь деревья фонарей. Ехать было тяжело, дальний свет не включишь, и я держал скорость сорок-пятьдесят. Меня обгоняли, но не мявкали – и на том спасибо.
На полутёмной Ташкентской, плотно забитой машинками, я прозевал поворот на Фурманова. Можно было доехать до Дзержинского, где был поворот налево из двух рядов и стрелочка в светофоре, но я взял и повернул направо, к вокзалу Алма-Ата 2. Дав кружок вокруг памятника «стотенговому» Аблай-Хану, красовавшемуся теперь на тамошнем постаменте вместо Дедушки Калинина, поехал вверх по Коммуне.
Рано радовался! От Пастера и до Джамбула весь правый ряд оказался плотно уставлен машинками, а напротив ЦГ ими оказался уставлен и левый ряд! Четыре джипа разной крутизны, включив аварийки, заняли напротив «Столичного» практически всю проезжую часть моего направления. Я полез влево, в остаток левой полосы и на встречку, и мне тут же испиликались все встречные и попутные. Ну и зачем вы на меня пиликали? Если бы я встал нараскоряк посреди перекрёстка с улицей Калинина, вам бы от этого легче стало?!!
Дальнейший путь до дома прошёл без приключений, а мой самостоятельный водительский стаж дошёл до трёх с половиной часов.
Между тем ко мне приехали родственницы из Караганды, которым очень хотелось на Капчагай. Мыслили поехать на машинке моего одноклассника, но как то абсолютно спонтанно получилось так, что количество желающих вдруг превысило возможности небольшой «Тойоты-Короны». Пришлось мне выкатить своего «Субарика» и в первый раз в жизни выпялиться на серьёзную трассу, да ещё и с пассажирами.
И ничё – я спокойно поехал по ней, даже периодически кого-то обгоняя и держа скорость 90-100. А зачем было насиловать большими скоростями 18-летнюю полноприводную машинку? Тяжело оказалось ехать назад! К этому моменту стемнело, и я очень осторожно выкатился на трассу – не через город, а по мосту за элеватором. Плотный поток встречных фар, большей частью новомодно-ксеноновых, не давал увидеть на трассе почти ничего. Дальний свет не включишь, а на ближнем было плохо видно дорогу. И если бы ещё на ней с правой стороны провели белую полоску у края асфальта – цены бы дорожникам не было! Но – у вас тут не трасса Астана–Караганда, а второсортная дорога на Талдык – обойдётесь и без полосок.
Я принялся приклеиваться к красным огонькам обгонявших меня машин. Огоньки убегали – никто так медленно, как я – восемьдесят хотя бы – ехать не хотел, и мне не сразу попался мужичок на машинке с разноцветными задними огоньками: одним красным, а вторым почти белым, который шёл со скоростью где-то между 70 и 80. Я бы так за ним до самой Алма-Аты и доехал, если бы не два огромных сеновоза...
Первый плёлся вообще пятьдесят, и я, улучив момент пустоты на левой полосе, даже исхитрился его обогнать в темноте! Вскоре я наткнулся на второй такой же огромный сеновоз, шедший чуть более шестидесяти, и, уже не выдрючиваясь, покатил потихоньку у него на хвосте. На въезде в город этот грузовик ушёл вправо, к автоцентру «КамАЗ», а я покатил дальше по совершенно пустынной в этом месте улице Белинского.
Едва я проехал над железнодорожными путями, как к переднему левому краю моей машинки вдруг прилепился полосастенький автомобиль дорожной полиции и начал меня оттормаживать, по ходу прижимая вправо. Но при этом не включал своих мигалок и ничего не говорил в матюгальник. В конце концов мы остановились в правом ряду сразу за мостом. Менты по-прежнему мне ничего не говорили, и что вообще хотели от меня, я так и не понял! В полнейшем недоумении я включил левый поворотник, объехал их машину и покатил себе дальше – они так и остались стоять там, где остановились.
Напротив целой кучи шашлычных и кафе, тянувшихся вдоль Белинского сразу за поворотом с неё на вокзал Алма-Ата 1, опять оказался свободным только один левый ряд. Машин было мало, я влез в это игольное ушко и... хорошо что ехал со скоростью всего в сороковник! Прямо перед моим капотом вдруг выперлись три абсолютно пьяных мужика, двое из которых нежно обнимали друг друга, а третий нёс следом огромное блюдо с дымящимися шашлыками. Как я успел воткнуться носом в асфальт, и как мне не воткнулся кто-нибудь в зад, удивляюсь до сих пор! Самое главное, что никто из задних водителей мне не пиликнул – видимо тоже увидели пьяную троицу. А дяденьки не торопились освободить мне дорогу ещё минут пять!
От Ташкентской до Абая я поехал вверх по Дзержинского. Пять рядов одностороннего движения, самый правый и левый ряды заняты стоящими машинками, поэтому я покатил по второму ряду справа со скоростью в пятьдесят пять. «Летальщики» обгоняли меня, как стоячего, и я окончательно перестал понимать, для чего у нас в стране вообще существуют какие-то правила дорожного движения, и зачем в городе столько экипажей дорожной полиции...
Оказалось, что домой я добрался с Капчагая за тот же час-двадцать, что и летавшие по трассе со скоростью в сто двадцать – сто тридцать, а мой самостоятельный водительский стаж дошёл почти до семи часов.
На следующий день я наконец-то отправился в первый из тех рейсов, ради которых, собственно, и задумывалась вся эта эпопея с правами и машинкой: мы на пару с Амиром, уже не на его лайнере «Камри», который бы туда не прошёл, заехали за станцию Куркудук – поснимать поезда на красивом повороте у 4011-го пикета. И если от чемолганских дач до Куркудука грунтовая дорога была более или менее накатана, то от Куркудука в сторону Жингильдов вдоль рельс шла просто тропинка! По которой весной, утопая в жидкой глине по самые оси, прошёл ПЧ-шный или СЦБ-шный ГАЗ-66, а потом какие-то такие же машины проезжали пару раз уже посуху, и уже рядом с этими глиняными канавами.
Кросаффчегу «Субарику» такая «дорога» оказалась, как проспект: он в лёгкую добежал до нужного места не хуже армейского «УАЗика-469», но мы оказались по уши в мельчайшей глиняной пыли. Тяжелее было потом развернуть машину поперёк этих канав! Искренне обрадованные такой прекрасной машиной, мы вернулись обратно в город.
Утром понедельника я вполне себе поехал сам за рулём на работу. Конечно проще было бы пойти, сесть в 92-й автобус, заплатить полтинник, и читать интересную книжку, но нужно было дальше наматывать часы водительского стажа. Особенно теперь, когда исчезла дрожь в руках...
