На работе никаких командировок не давали... Но ведь, как это всегда и бывает, если сильно хочешь... Вдруг позвонили мои старинные друзья и, вспомнив нечаянно о моих одиннадцати годах «огнеупорного» стажа, попросили съездить на один из кирпичных заводов в Южном Казахстане, чтобы оценить состояние футеровки на местной туннельной печи. Дорога, естественно, оплачивалась, и я, оформив себе пятидневный отпуск, мигом собрался в любимый город Чимкент.
Как говорил доктор Мортимер в «Собаке Баскервилей»: «Кругосветное путешествие – лучшее лекарство для англичанина!» Вдобавок мне грел теперь душу легко помещавшийся практически в любом кармане почти новёхонький масенький цифровой фотоаппаратик «RICOH Caplio R1V», который, несмотря на всю свою компактность, тем не менее выдавал картинку чуть больше, чем в пять мегапикселей. Вещицу сию кто-то сдал в ломбард, но потом почему-то не выкупил, и она досталась мне на аукционе по распродаже залогового имущества меньше, чем за полцены!
Зимним астанинским пятничным вечером я запрыгнул в купейник алма-атинского «червончика» и помчался из зимы в лето. Окошки старенького многострадального вагона из астанинского депо мечтали только об одном: чтобы их хоть раз кто-нибудь помыл. Свет через них уже практически не просачивался.
Соседкой по купе у меня оказалась бодрая бабуля из киргизского райцентра Шопоково, мать почти десятка детей, разъехавшихся со временем почти по всему бывшему СССР, в том числе и к нам в Казахстан – в Астану и Темиртау. Оказалось, что её детишки пытались перетащить мамулю к себе поближе, для чего предложили родительнице переехать из родного киргизского Шопокова в карагандинский райцентр Осакаровку, где на продажу нашёлся вполне приличный дом по сходной цене.
Но старая не согласилась променять молочные реки и кисельные берега Чуйской долины на промёрзшую метельную Сары-Арку и, наигравшись с внуками, покатила обратно в страну «тюльпанных» революций. Поплакавшись на теперешнюю киргизскую нищету, моя соседка начала вспоминать былые советские времена: «Мой покойный муж был председателем колхоза. А я работала буфетчицей. И что?!! Я тоже сливочное масло таскала из буфета домой коробками! А то как бы я столько детей прокормила?!!» Потом бабуля рассказала, как «челночила» по одежде, мотаясь с китайским барахлом из своей Киргизии в Россию – Тюмень, Омск, Нижневартовск...
Между тем снег и зима за окнами вагона давно уже кончились, и в районе Чиганака пошёл почти летний дождь. Ближе к Чу он потихоньку прекратился, там моя пожилая соседка вышла – ловить таксистов до Бишкека. на её место пришла импозантная леди, спокойно говорившая на нескольких языках. Оказалось, что она работала на «ресепшэне» одной из чуйских гостиниц, как раз той, в которую приезжали жить американцы, откомандированные фирмой «Дженерал Электрик» для переделки наших тепловозов.
Всё дело в том, что Дядя Сэм ненароком подрядился чинить Казахстану локомотивы, причём смысл ремонта сводился к тому, что от старого советского тепловоза при этом практически ничего не оставалось! Лишь кусок кабины для машинистов, от которого дальше продолжался не корпус обычного тепловоза, а капот над двигателем, как у наших маневрушек! Очередное такое свежепеределанное «парнокапотное» как раз и выкатывали из заводского цеха прямо у нас на глазах, когда наш поезд проезжал мимо. Всего таких монстров они должны были сделать нам чуть более полусотни.
Американцы, как рассказала моя новая попутчица, оказались ничего мужики: и с юмором, и водки могли выпить... Только первые две или три недели они упорно отказывались от нормальной еды, для готовки которой в это Чу даже специально пригласили повара из достаточно крутого алма-атинского ресторана, и давились своими американскими консервами. Но потом ничего, пообвыклись...
Паровозик наш между тем бежал строго по своему расписанию. И нет бы ему бежать так же полтора месяца назад, 31 декабря 2005 года, когда почти половина нашей конторы рванула на Новый Год в Алма-Ату! Мы выехали из Астаны вечером 30 декабря и, попив коньячку, легли себе спать. Под утро наш состав встал часа на полтора где-то прямо посреди Великой Казахской Степи. Другие паровозики принялись обгонять нас по «встречке»! Потом мы поехали, но как-то рывками и еле-еле. Минут через пятнадцать показались Моинты.
Поезд встал на втором пути станции, под окнами пронеслась кавалькада вагонников с фонарями, и я, поскольку все проводники спали, сам открыл дверь вагона и выбрался на улицу. Шёл шестой час утра, было градусов двадцать с чем-то мороза, и по воздуху летала мельчайшая снежная пыль. От нашего электровоза отцепился дополнительный тепловоз, а мимо как раз бежал один из моинтинских вагонников с фонарём и длинным молотком в руках.
– Брат, что случилось?
– Йе... Рестарáным турубá атарвáлыс!
Какая труба могла оторваться под рестораном, находившимся через вагон от нашего? Их там много, и я пошёл посмотреть. Оказалось, что оборвало тормозной рукав у самой сцепки, и пол-состава осталось без тормозов. Машинисты электровоза стравили воздух из наших вагонов, вызвали дополнительный локомотив и, при помощи подошедшего из Моинтов тепловоза, притащили наш поезд на станцию. Ещё одна «кобыла» понадобилась, чтобы было чем тормозить! «Раненый» ресторан минут за пятьдесят всё же починили – благо, что это оказалась крупная узловая станция со всеми необходимыми причиндалами – и мы поехали дальше, так и опаздывая. Но на Новый Год мы всё же домой успели...
А сейчас... Поезд закатился строго по графику в тёплую солнечную весеннюю красавицу Алма-Ату. Дома, конечно же, хорошо, но мне-то предстояло ехать дальше и, через день, вечером в понедельник я уже снова ехал на вокзал, на сей раз к чимкентскому поезду.
Скорый фирменный поезд Алма-Ата–Чимкент, который во времена нашего с Игорьком Кичигиным путешествия за джамбульской бабушкой назывался «Алатау», теперь стал называться «Отырар». При этом он перестал быть скорым, идя от Алма-Аты до Джамбула на полтора часа дольше, чем в те советские времена, а заодно перестал быть и фирменным. Ну какой же это фирменный поезд, если в нём даже туалетной бумаги не оказалось?
Однако же руководство Пассажирской службы «Казахстан темир жолы» как-то совсем не постеснялось написать в наших билетах «ФИРМ» и зарядить за это соответствующую цену! Кроме туалетной бумаги, в нашем купейном вагоне почему-то не оказалось и одеял... Отрадно было только то, что стёклышки этого вагончика оказались почти прозрачными. Купейник забился до отказа и покатил себе, не спеша, в сторону славного города Чимкента...
В розовастеньком рассвете за окошком промелькнул састюбинский цементный завод, и наш паровозик бодренько прогрохотал по стальной ажурной конструкции новенького двухпутного машатского виадука. Начинались пригороды Чимкента, ночью здесь, как оказалось, прошёл тёплый летний дождик и кругом... зеленела свежая травка! Двадцать первое февраля – даже и не верилось уже, что в Астане при этом дуют синие метели...
Поезд закатился на первый путь чимкентского вокзала, и меня тут же встретил человек, который должен был везти меня дальше на завод. Не прошло и пяти минут, как мы уже садились в почти новенькую серебристую «Уз-Дэу-Нексию». Машинка бодренько помчалась по улицам проснувшегося и умытого ласковым дождичком двухтысячелетнего города Чимкента. Асфальт на многих улицах был здорово разбит, вдобавок оказалось, что за каких-то полгода с момента закрытия местного троллейбусного парка с улиц города уже исчезли и все их провода. Лишь кое-где остались болтаться на растяжках бывшие стрелки и секционники.
Мы проехали сначала в чимкентские микрорайоны, где к нам сел ещё один человек, которому тоже нужно было по делам в Сары-Агач. Наш сопровождающий, отставной милицейский полковник по имени Жаке, бодренько крутанул баранку, и машинка понеслась по трассе в сторону Ташкента. По дороге нам попался крупный блок-пост ГАИ – со шлагбаумами, заграждениями и прочим. Один из троих ГАИшников, скучавших на практически пустой в этот утренний час трассе, только было сунулся с палкой в нашу сторону, но, увидев в окошке отставного полковника, тут же приветливо маякнул ему рукой и вернулся на пост.
Дорога была четырёхполосной – по две полосы в каждую сторону. Причём полосы «туда» иной раз довольно-таки далеко отходили в сторону от полос «обратно». А кругом уже всё зеленело – на фермерских делянках с обеих сторон шоссе вовсю пёрла наружу ярко-изумрудная поросль. Большая часть грядок была затянута сверху плёнкой, но некоторые из них зеленели уже в открытую. Народ возился на грядках – полол и окучивал молоденькие растеньица, чтобы эта зелень превратилась потом в другую – уже бумажную...
Через каких-то полтора часа мы проскочили развилку, влево от которой пошла дорога на Ташкент, а сами проехали прямо, попав вскоре в тот самый знаменитый винодельческий совхоз «Капланбек», божественной продукцией которого я угощал когда-то персонал красноярской гостиницы. Посёлок теперь стал называться Кабланбеком. Между домами по обе стороны начались виноградники – частью порушенные, ибо вино здесь теперь делать перестали, а урожай винограда увозили ящиками за тридевять земель...
Жаке остановил машину посредине этого посёлка у придорожного кафе. Девчушки, крутившиеся между столиками, немедленно принесли нам чай и лепёшки, а чуть позже поставили нам по огромной тарелке свежего плова. Пловешник оказался с белым горохом-нохатом и был посыпан густой жёлто-зелёной смесью разных пряностей. Вкуснотища... Когда мы его доели, нам принесли ещё и по две самсы – каждая была размером с те фарфоровые чайники, в которых нам приносили чай. Какая там, к чёрту, «кремлёвская диета»?!! Я умял их обе – в Астане такими кулинарными шедеврами нигде не кормили! Тем более, за такую смешную по столичным меркам цену...
Выскочив после такого обильного завтрака обратно на трассу, мы заехали вскоре в город Сары-Агач. Это был ещё не тот знаменитый курорт минеральных вод, на который приезжало отдыхать пол-Казахстана – пансионаты и санатории начинались по другую сторону от железной дороги. Наша «Нексия» проехала по главной улице городка, на самом «крутом» перекрёстке которой, у автовокзала, даже оказался работающий светофор, но добрая половина лампочек в нём уже не горела.
Вскоре показалась линия железной дороги, и машинка бодренько залетела на достаточно крутой мост над станцией Сары-Агач. Я кинул взгляд вправо: у перрона стоял готовый к отправлению в сторону Ташкента пассажирский состав с одной из недавних обновок «Узбекистон Темир Йуллари» в голове: зелёно-бело-синим (под цвета узбекского флага) китайским шестиосным электровозом, называвшимся так же, как и страна – "Узбекистон»! Увидев это великолепие, я воскликнул: «Жаке, Вы можете остановиться прямо здесь хоть на пару минут?!!» Ментовской полковник в отставке недоумённо пожал плечами: «Да пожалуйста...» «Нексия» тормознула прямо посредине узенького автомобильного моста. Сзади немедленно засигналили, но настоящему чимкентскому менту это было как-то до фени.
Дверь машины из-за высокого бетонного парапета-отбойника, шедшего по краю проезжей части, открылась только чуть-чуть, однако ж я умудрился как-то просочиться из салона автомобиля к перилам моста и быстренько сделать красивый кадрик. Сразу за мостом мы проехали мимо одного из заводов по розливу сарыагачской минералки. Таких фирм там было несколько, но эта была одной из самых знаменитых, называвшейся «Алекс». Вскоре мы приехали на тот кирпичный завод, печь на котором мне и надо было осмотреть.
Предприятие по выпуску стройматериалов притулилось к самой казахстанско-узбекской границе, шедшей невдалеке по чистому полю в виде частокола столбов с натянутой на них колючей проволокой. Рядом со зданием заводоуправления приютилась сторожевая вышка пограничников, а в полуденном мареве за пограничными столбами виднелись окраины Ташкента, до которого оставалось чуть больше пяти километров. Сотовый телефон ловил аж четырёх узбекских операторов GSM, и говорили, что в близлежащем посёлке можно спокойно купить все их карточки: и с номерами, и для пополнения баланса.
Невдалеке виднелся один из пограничных пунктов пропуска – местные мужики объяснили, что наших казахстанцев там спокойно пропускают и туда, и обратно, а вот у граждан Узбекистана со своими же пограничниками были какие-то проблемы. Население близлежащего посёлка на казахстанской стороне пользовалось этим вовсю: окраиной Ташкента в этом месте оказался посёлок «ТашМИ», их медицинского института, и люди ходили через границу к узбекским врачам, причём отнюдь для граждан Казахстана не бесплатным!
Работягами на заводе в большинстве своём оказались граждане Узбекистана. Местным мужикам больше нравилось быть сталкерами. Они подписывались переправить любой товар хоть от нас к узбекам, хоть обратно. Причём клиенту нужно было честно назвать стоимость партии товара и отстегнуть десять процентов с неё бригадиру сталкеров. В случае, если товар конфисковывался на границе, клиенту возвращали всю его объявленную стоимость. Жадных наказывали: если сталкер видел, что объявленная стоимость гораздо ниже реальной, он мог просто забрать весь товар себе, вернув клиенту заявленную им сумму.
Мы осмотрели на заводе всё необходимое мне оборудование, потом Жаке угостил нас чаем с лепёшками в заводской столовой. Повар предлагал ещё и пловешник, но кабланбекская самса внутри меня утрястись не успела, и есть как-то не хотелось. Мы собрались ехать обратно в Чимкент, а сердобольный повар позвал двоих молоденьких солдат-пограничников со сторожевой вышки, чтобы покормить их вкусным обедом...
Вечером в Чимкенте Жаке повёз нас поужинать в ресторанчик с незамысловато-незатейливым названием «Райский уголок». Заведение представляло собою замкнутый дворик, по кругу которого стояли одноэтажные здания кухни, бара, крытой сцены и полутора десятков кабинетов для клиентуры, в каждом из которых стоял стол на шестерых человек. Кабинеты закрывались полустеклянными дверьми. В центре дворика был выложен каменный бассейн, вокруг которого росла парочка-другая деревьев.
Мы расположились в одном из кабинетов поближе к кухне, и нам вскоре принесли огромную тарелку со свежими овощами, лепёшки, минералку, сок и бутылочку «Казахстанского» коньяка. Чуть позже на столе появилось огромное блюдо варёной баранины и большие пиалы с бульоном. Под конец нам подали шашлыки из баранины и печени в «рубашке», которую умеют делать только в Чимкенте. За весь ужин на четверых человек Жаке принципиально рассчитывался сам, заплатив чуть больше четырёх тысяч тенге (890 российских рублей) – в большинстве ресторанов Астаны таких денег едва бы хватило на одного...
Я заехал на вокзал, чтобы купить себе билет на поезд на следующий день, а потом Жаке привёз меня в гостиницу «Ордабасы» на одноимённой площади Чимкента, называвшейся когда-то площадью Куйбышева. Одноместка нашлась моментально. Объявление на стойке администратора гостиницы гласило: «Горячая вода подаётся по графику – с 7-00 до 10-30 и с 21-00 до 24-00». Я получил ключи и поднялся в номер на третьем этаже.
Мебель в комнате и сантехника в туалете гостиничного номера оказались далеко не новыми. В углу стоял большой серебристый телевизор с гордым названием «Шанхай», который ловил сорок с чем-то каналов кабельного телевидения. Телевизор этот однако ж оказался чёрно-белым, а пульт то ли был не от него, то ли с севшими батарейками, и программы приходилось переключать вручную. Зато, не успел я заселиться, как раздался стук в дверь – гостиничные девочки уже предлагали свои услуги. Мне, однако, было как-то не до девочек, и я, с трудом дождавшись девяти вечера, помылся тёплой водичкой, выпил бутылочку «Шымкентского» пивасика и упал спать...
Утром прямо напротив гостиницы начался базар. «Официальный» рынок был в двух кварталах от гостиницы, но фактически он начинался прямо через дорогу, от крыльца соседнего универмага по обеим улицам. Торговали абсолютно всем: начиная от самсы, старых книг и одежды, и кончая стеклянными журнальными столиками, вынесенными прямо на улицу, и велосипедами. Цены на базаре, особенно на овощи, оказались просто смешными: килограмм зелёных солёных бочковых помидоров стоил сорок тенге. В Алма-Ате на «Николке» они шли уже по сто пятьдесят, а в Астане у корейцев на «Алеме» – аж по шестьсот. А чимкентский молокозавод продолжал выпускать молоко и кефир в советских полулитровых бутылках с крышками в виде золотинок! На меня накатил приступ ностальгии, и я купил бутылочку такого кефира...
Я съездил в офис к Жаке, а вечером сел в обратный поезд до Алма-Аты, такой же «Отырар». По вагонам целыми толпами ходили торговцы, предлагая всё, что угодно, вплоть до музыкальных инструментов – один мужик таскал с собою три или четыре домбры, и одну у него купили в нашем вагоне. По Тюлькубасу толпу чимкентских спекулянтов сменила такая же толпа таразских. У этих основным товаром были собачьи пояса и стельки в обувь. Причём не из собачьей шерсти, а из шкурок самых разных цветов! Я спросил у одной тётки, где они столько собак берут?!! На что она ответила, что корейцы, открывшие в Таразе несколько точек своего общепита, и снабжают их этими шкурками. Пояс из собачьих шкурок, подшитых на хорошую плотную ткань, снабжённый огромными липучками для застёжек, стоил две тысячи тенге (425 российских рублей); одна стелька в обувь – 200 тенге. Но я не стал ничего этого покупать...
В дорогу я прикупил себе на чимкентском книжном развале новенькую книжку Сергея Лукьяненко «Черновик» – вот мне её как раз на одну ночь в поезде от Чимкента до Алма-Аты и хватило...
Я смог побыть дома в Алма-Ате ещё три дня, играясь со своим маленьким сынишкой, а утром в воскресенье мне уже надо было уезжать в Астану, чтобы утром в понедельник быть на работе. Я решил забрать с собой из дому старенький компьютер – «хьюлетт-паккардовскую» «Вектру», чтобы потом, со следующей зарплаты, добавить ей оперативку и жёсткий диск побольше. Корпус системного блока этой «Вектры» был ещё не из пластмассы, а из хорошей листовой стали. И весил соответственно!
На вокзале Алма-Ата 2 меня, естественно, перед выходом на перрон остановили багажные контролёры и заставили взвешивать все мои три сумки. Стрелка стареньких «аэрофлотских» весов с неисправным успокоителем начала мотаться на плюс-минус пять килограмм от тридцати четырёх, но багажный контролёр нажал на боковой рычаг, когда стрелочка мотнулась вверх, и зафиксировал вес в 39 кг.
– Доплачивайте за лишний вес!
– Сколько стоит четыре килограмма лишнего веса?
– Вы будете доплачивать не за четыре кг, а за десять! У нас так округляется!
Багажные контролёры содрали с меня 450 тенге безо всяких квитанций, а в билете поставили штамп: «Вокзал Алматы-2, ручная кладь, наименование – сумки, количество мест – 3, масса, кг – 35, ЛВОКП №1». Мне стало искренне жаль их настоящих и будущих детей и внуков, но всё же интересно – те люди в нашей стране, которые «борются» с коррупцией, хоть раз пробовали сесть в поезд с большими сумками?
Заранее зная, что придётся везти большой груз, я специально взял себе купейный билет в двухместный «РИЦ». Я ненавидел эти вагоны за то, что в них зимой жуткая холодина, и за то, что там постоянно откуда-то берутся желающие поменяться с тобою местами! Но зато есть, куда поставить большой багаж. Не составил исключения и этот рейс: едва мы отъехали от Алма-Аты 2, как появились старая бабка и молодая девка лет двадцати с маленьким ребёнком на руках.
– Не желаете поменяться местами?
– Куда?
– В соседний вагон на верхнюю полку.
– У меня много багажа, поэтому не желаю.
В конце концов они уболтали немолодого уже мужика из соседнего купе, и он согласился переехать на верхнее место надо мною. Мужик оказался заведующим кафедрой одного из крутых астанинских ВУЗов, и у меня сердце обливалось кровью каждый раз, когда бедолага-профессор залезал на эту верхнюю полку! Но я после перелома плеча, полученного при падении со второй полки вагона, никогда на них больше не лазил.
Окошки многострадального «РИЦа», приписанного к астанинскому депо, вновь мечтали о том, чтобы их хоть раз кто-нибудь помыл. Вдобавок в туалете вагона при нажатии на педальку умывальника из крана текла тонёхонькая струйка крутого кипятка! Помыть руки было практически невозможно! Но проводники сказали, что поездной электромеханик перекрыл тут холодную воду из-за того, что она где-то протекла, а второй туалет (с их «проводниковской» стороны) вообще не работает...
Паровозик прибежал в Астану по расписанию. Мороз был не такой уж и сильный, градусов десять. Я вывалился из вагона со всеми тремя своими сумками и возле меня моментально нарисовался багажный грузчик с тележкой: «Перевозка одного места багажа – 200 тенге!» Я посмотрел на него, как на больного... Самое интересное, что когда я уезжал из Астаны, на вокзале объявляли, что из-за того, что на перроны не выпускают провожающих, такую тележку можно взять самому и бесплатно. Но в этот раз никто бесплатных тележек не давал! Ну что ж... Я взвалил одну сумку на плечо, две другие взял в руки и перебрался с третьего пути на первый.
Сразу за забором перрона начались таксисты: «Юбилейный? Пятьсот!» Это за три-то автобусных остановки? Я прошёл дальше в сторону автобусной остановки – цена падала с каждым метром удаления от вокзала. Когда очередной таксист назвал цену в триста, я погрузил к нему сумки, и мы поехали...
