Производство наших огнеупоров в Кустанае к концу 1996 года вдруг закрылось: совет директоров – два родных брата и один двоюродный – в одночасье перегрызлись между собой и продали кому-то этот участок. Жамал начал мотаться по своим друзьям в Россию, пытаясь организовать это же производство на новом месте, а я почти на полтора года остался без копейки в кармане и стал искать для себя новую работу. Мой покойный отец проработал всю свою жизнь в энергетике и люди, которые хорошо его помнили, устроили меня в только что создававшуюся Казахстанскую компанию по управлению электрическими сетями (KEGOC).
Я попал в отдел договоров и реализации и, когда среди нас распределили потребителей электроэнергии по всему Казахстану, мне достались все крупные электропотребители Павлодарской области и полностью всё РГП «Казахстан темир жолы» (61 тяговая подстанция для подачи электроэнергии в контактную сеть для электровозов и 26 «ЭЧ» – подразделений для обеспечения электричеством всех их вокзалов, светофоров, депо и прочего). Объекты железнодорожников оказались разбросаны по всему Казахстану, отчего мне было особенно весело...
Первый президент вновь созданного KEGOCa Мухтар Кабулович Аблязов был совершенно классный мужик: он в течение полутора месяцев выплатил всему персоналу задолженность по зарплате за четыре месяца, которую успело накопить к тому времени НЭС «Казахстанэнерго», завёл для всех пластиковые карточки Банка «ТуранАлем», и перечислял нам на них зарплату два раза в месяц – 6-го и 20-го, как в самые лучшие советские времена!
Но денег в конторе не хватало – абсолютно все крупные потребители электроэнергии по Казахстану, за исключением буквально трёх-четырёх, были должны нам всем скопом какую-то совершенно нереальную сумму денег – в пресс-релизах, которые регулярно предоставлялись всем СМИ, постоянно указывалось что-то около 60 миллионов долларов. Журналисты же почему-то предпочитали каждый раз облить «естественного монополиста» грязью, но ни один из них за всё время моей работы там не написал о нас правду...
Для того, чтобы обсуждать все меры по выколачиванию денег из наших клиентов, был создан «Комитет по дебиторам», командовал которым вице-президент Жаксылык Дайрабаевич Жаримбетов. Нас, «договорников», кто непосредственно работал с объектами, а также бухгалтеров и юристов Жаке собирал один раз в неделю, и мы сообща решали: что, с кем и как дальше делать...
В мае 1998 года на одном из заседаний этого Комитета обсуждался хронический должник – Угольный разрез «Северный», числившийся среди моих экибастузских клиентов, и принадлежавший РАО «ЕЭС России». У другого нашего отдела, занимавшегося разными взаимозачётами, обнаружился клиент, желавший купить на зиму несколько эшелонов угля, причём расплачивавшийся живыми деньгами. Было решено за их хронические долги вытащить этот уголь с «Северного» и продать по такой же цене другому клиенту, но уже за деньги. Одному из наших юристов, Ержику Шарипову, а с ним в компанию и мне, было велено немедленно выехать в Экибастуз, и заключить контракт на поставку угля...
Командировку оформили моментально. Получив в кассе деньги, мы часов в двенадцать выскочили из конторы, чтобы в три уже лететь. Ержик заказал наш микроавтобус, на котором съездил сначала к себе, а потом заехал за мной, и мы помчались в аэропорт. Мест в самолёте было сколько угодно, мы бегом купили себе по билетику, прошли регистрацию и встали на площадке у самого лётного поля. Шарипов тут же принялся звонить по своему сотовому телефону нашему начальству. У него была какая-то редкая «сотка» марки «Sony», которую ему кто-то специально привёз в подарок из Москвы, а у всех наших шефов тогда были «Моторолы» – я смотрел на этот телефончик и как-то не до конца верил в то, что можно вот так стоять в абсолютно любом месте и звонить кому угодно...
Нам достался в меру покоцанный «Як-42» авиакомпании «Иртыш Авиа», раскрашенный наспех в белый и кирпично-красный цвета. Авиакомпания была очень крутая: у неё было аж целых два таких самолёта, подаренных ей когда-то Павлодарским нефтехимическим заводом. Салон оказался заполненным на две трети, и мы полетели.
Самолёт не спеша дополз до Балхаша, над самым городом повернул вправо, так же не спеша перебрался через сопки Каркаралинска, перелетел через озеро Джасыбай, и пошёл на посадку. Лётчики садились со стороны города, и у самого кончика крыла несколько минут мотались то вверх, то вниз нещадно дымившие трубы павлодарских заводов.
Приземлились. Ержик бегом принялся звонить по своему телефону, а в это время к нам подошла женщина, приехавшая нас встречать. Это была главный бухгалтер нашего экибастузского филиала Нина Алексеевна. Но капризный Шарипов не мог вот так сразу просто сесть в машину и куда-то ехать – ему срочно потребовался стаканчик горячего кофе, и мы пошли в буфет аэропорта...
Служебная «Волга», в которую мы потом сели, набирая скорость больше пятидесяти километров в час, начинала издавать задним мостом какой-то ноющий звук, от которого порою закладывало уши. Шофёр честно признался нам, что шестерёнки заднего моста доживают свои последние минуты, и неизвестно, доедем ли мы до Экибастуза, или нет. Спектакль был явно рассчитан на прилетевших сотрудников «Исполнительной Дирекции», то есть нас с Шариповым – мол, типа того, что пусть увидят, на каком хламе приходится ездить, и подкинут побольше деньжат на всякие такие расходы. Но мы были не по этой части...
По дороге наш водитель остановился прямо посреди Великой Казахской Степи и полез под задний мост – пощупать, не горячий ли. Мы вышли из машины. Ветрюган был такой, что я-то на ногах устоял, а крохотного щупленького Ержика чуть не унесло по диагонали через трассу, но я успел поймать его за куртку...
Нас подвезли к гостинице «Экибастуз». Сиё заведение за те восемь лет, в течение которых я не был в этом городе, ничуть не изменилось – ни снаружи, ни внутри. Ержик стал уламывать администраторшу на самый крутой номер, и вскоре выяснилось, что на втором этаже есть и такой – трёхместный трёхкомнатный люкс, принадлежавший хозяину этой гостиницы лично.
Но, поскольку последнего в данный момент в городе не было, нас согласились туда поселить. В центре номера была самая большая комната с шикарным диваном и иностранным телевизором. В боковых комнатах стояли обычные кровати – две в той комнате, куда пошёл жить я, и одна кровать с огромным холодильником – в той, которую облюбовал себе Шарипов...
Наутро мы примчались в наш филиал. Вскоре нам подогнали дежурный диспетчерский "ПАЗик" и повезли в управление разреза. В старой части города располагалось скромное двухэтажное здание, в котором сидело только самое главное начальство, а всех остальных специалистов отселили в ещё один двухэтажный дом, до которого надо было идти пешком ещё минут пятнадцать.
Ержика и меня генеральный директор принял немедленно. Он тут же собрал всех «узких» специалистов – главных энергетика, бухгалтера, двух своих «замов» и юристку. Вот тут и надо было видеть филигранную работу настоящего юриста – Шарипов хоть и говорил спокойно и тихо, но своими фразами задал им такого жару, что «северные» господа дважды просили у него тайм-аут, и убегали совещаться в какую-то другую комнату.
Через три часа таких переговоров директор уже готов был поставлять нам какой угодно уголь и в каком угодно количестве. Ержик пошёл с местной юристкой в её кабинет и они сели составлять контракт о поставке, а я бродил вокруг них, абсолютно не понимая и половины того, о чём они говорят. Моё-то дело было простое – киловатт-часы и мегаватты, а здесь речь шла о совсем других вещах. Но зато насколько красивейшей барышней была юрист Разреза – высокую, длинноногую и рыжевастенькую девицу с такой обалденной фигурой, рядом с которой не стояла даже большая часть победительниц конкурсов красоты, звали Леной...
На следующее утро я пошёл с «разборами полётов» к другому своему клиенту, в «Горэлектросеть» города Экибастуза. Придя к обеду в гостиницу, я увидел Шарипова, лихорадочно собиравшего вещи. Ему дали служебную машину, и он уезжал по каким-то делам в Павлодар, а мне велел забрать на Разрезе наш контракт, который они к вечеру должны были подписать. Затем к семи утра приехать в аэропорт Павлодара, где он будет меня ждать, чтобы вместе улететь домой. Ержик уехал, а я сходил в управление «Северного», где и в самом деле получил к четырём часам дня весь комплект документов.
Я решил не напрягать филиал по поводу своего отъезда, пошёл на вокзал и посмотрел расписание: в половине четвёртого утра шёл фирменный поезд до Павлодара и я решил уехать на нём. В два часа ночи я сдал номер и пошёл пешком по абсолютно тёмной улице Ленина. Иногда попадался подгулявший народ, но так – по два-три человека. Самая большая толпа местных ухарей куролесила у бара в здании магазина «Кайрат» и я, на всякий случай, обошёл их по другой стороне улицы, мимо книжного «Кругозора». За бульваром Пшембаева на улице уже вообще никого не было, я за каких-то полчаса пришёл на станцию, и попросил купейный билет. Но заспанная кассирша выбила мне плацкартный. Да и ладно, три часа можно посидеть и в плацкарте...
Не успел я обойти здание, как вдруг появился мой старинный друг Толик Мазепа. Он встречал свою жену, ехавшую на этом же поезде из Алма-Аты. Мы пошли в буфет, взяли по одноразовому стаканчику водки, по паре сосисок в тесте, и проболтали так полчаса, пока не подошёл наш состав.
Супруга Толика вышла из купейного, увидела меня, удивилась, но обрадовалась. Времени было не так много, я попрощался с ними и полез в соседний плацкарт. Я ехал в Алма-Ату на поезде, шедшем из Алма-Аты – и так бывает. Вагон был доверху забит товаром и «челноками», досматривавшими самые сладкие предутренние сны. Мне всё же нашлась пустая боковая нижняя полка, я поставил столик в обычное положение и сел смотреть в окошко.
На вокзале Павлодара я всё же умудрился выскочить из вагона раньше, чем господа «челноки» начали вытаскивать товар. Стало рассветать, облаков было совсем мало, и вот-вот должно было взойти солнышко. Но на улице стояла такая жуткая холодина, что меня, только что выбравшегося из тёплого вагона, стало не на шутку колотить. До начала регистрации рейса, улетавшего в 8.20, оставалось совсем немного времени, но 22-й автобус появился довольно быстро. По старой памяти я забрался на самый задний ряд, но «МAN» с его турецкими пластиковыми сиденьями – это же тебе не старый добрый «ЛАЗ-695», и быстро согреться не удалось. Меня перестало колотить уже где-то за «ЦУМом»...
Но самое интересное меня ждало впереди! Оказалось, что теперь далеко не каждый автобус павлодарского 22-го маршрута доходит до самого аэропорта. Три автобуса из четырёх разворачивались у путепровода возле дач, километрах в трёх или четырёх от своей бывшей конечной, и мне, разумеется, достался именно такой! Регистрация рейса начиналась минут через десять, и что мне оставалось делать? Я чухнул в аэропорт пешком!
Минут за двадцать я всё же добежал до него, и на моё счастье у кассы не было никакой очереди. Я успел купить билет, пройти регистрацию, и попасть в накопитель минут за десять до того, как пришла посадчица. Шарипов уже извёлся от того, что меня всё нет и нет. Пришлось рассказать ему про 22-й автобус...
Мы летели обратно на том же самом самолёте, что и сюда. Но разница состояла в том, что этот рейс после посадки в Алма-Ате летел дальше, в Баку, в салоне сидели почти одни азербайджанцы, а по дороге нас даже решили покормить каким-то завтраком. Перед самой Алма-Атой я увидел в своё окошко, как прямо перед нами идёт на посадку какой-то огромный самолёт. Когда приземлились, оказалось, что это «Боинг-777» авиакомпании «British Airways»! Такого красивого самолёта мне живьём видеть ещё ни разу не приходилось!
Контракт, который мы подписали с Ержиком, в конце концов так и не «сросся» – нашему клиенту нужно было ещё и увезти этот уголь на 500 км от Экибастуза, а доблестное РГП «Казахстан темир жолы» зарядило за перевозку каждой тонны угля на это расстояние такую же цену, за какую его отпускал «Северный»! И потребители не согласились...
Славик Аксёнов, который, кстати, всегда говорил, что надписи на бланках командировочных удостоверений неправильные – там следовало писать «Прибыл в... – убыл на...», сидел со мной на одном номере городского телефона. И, пока я был в этой командировке, на вопрос: «А где же Мишка?!!» отвечал всем: «МИШКА НА «СЕВЕРНОМ»...
