На свадьбе институтского одногруппника своей сестры, невеста которого была из города Кустаная, сэр Кичигин присмотрел подружку невесты в невесты себе. И началось: то он сгоняет на самолётике в Кустанай, то Оля приедет на несколько дней в Алма-Ату – роман возник!
7 марта 1990 года мы, как и обычно, отмечали очередной день рождения Андрюхи Ларина, как и обычно, запивали водку спиртом, и всем было весело. Часам к двенадцати ночи Ларина вместе с Макарьком ещё куда-то понесло, а мы с Кичигиным выбрались на свежий воздух и нетвёрдым шагом двинулись в обыкновенный вечерний моцион.
По ходу я спросил у Игорька – чего это он на длинный (три дня) праздник не полетел в Кустанай? Тот тяжело так вздохнул – забегался на работе, и поэтому запарился заблаговременно (недели, наверное, за две) взять себе билеты туда и обратно – дефицит же! Ну и остался...
Проходя мимо рекламного щита на углу Абая и Дзержинского, я увидел расписание Аэрофлота Алма-Аты. Наступало 8 марта 1990 г., четверг, и я стал смотреть, а какие вообще рейсы уходят в эту ночь. И вот он – 6050 в Ростов-на-Дону на «Ту-134»! Ну и сказал Кичигину: «А твой рейс на самом деле улетает в 00.45 московского, через 4 часа!»
Во мне вдруг проснулся азарт – всеми правдами и неправдами запихать своего друга именно на этот рейс, на который обычно билетов не бывало почти за месяц. От самого Кичигина толку в такой ситуации не было – человек, все мысли которого заняты исключительно любимой женщиной, ни о чём другом думать просто не может...
Мы пришли домой к Игорьку, время было где-то к полдвенадцатого ночи, а я по дороге приготовил пламенную адвокатскую речь для его матушки Ольги Петровны. На моё счастье мама Оля быстро поняла, о чём идёт речь, и даже сказала своему сыну со смехом: «Ты – хороший мужчина, но не орёл!» Тогда он достал из какой-то заначки сто советских рублей (цена трёх авиабилетов в Кустанай, откладывал ведь), и мы поехали пытаться улететь.
Шёл уже первый час ночи, но цветочный базарчик на углу Коммунистического и Калинина всегда работал круглосуточно. Мы взяли два шикарных букета цветов: для будущей жены и будущей тёщи. 92-е автобусы тогда тоже ходили всю ночь, и где-то ещё минут через сорок мы появились, наконец, в аэропорту. Касса в лёгкую давала билетики на следующий за 6050-м кустанайский рейс 4227, отлетавший в два часа дня 8 марта. Взяли пока этот билет, чтобы хоть какой-то уже у нас был – без этого «на подсаде» делать нечего!
У окошка диспетчера по транзиту толкалось ещё двое человек, желавших немедленно попасть на рейс 6050 – симпатичная мадам чуть старше меня, и мужик-армянин. Требовалось «обрубить хвосты», чем я и занялся. Барышне я в конце концов внушил, что зачем ей всю ночь толкаться по аэропорту, что дальше будет – неизвестно, а завтра в обед летит нормальный рейс – не «Ан-24» с двумя посадками, а цивильная «тушка». Она догуляет, выспится, сядет и спокойно улетит, торопиться некуда, не на похороны же! И кончилось дело тем, что мадам действительно вняла голосу разума и, взяв билетик на обеденный рейс, исчезла из здания аэропорта.
С армянином оказалось ещё проще – он хотел не в Кустанай, а в Ростов, и я ему моментально объяснил: «Братан, какой Ростов?!! Рейс с посадкой по дороге, и алма-атинский диспетчер по транзиту будет давать места только до Кустаная, чтобы у диспетчера по транзиту в Кустанае были бы потом места до Ростова!» Это я уже знал по экибастузским рейсам. Мужик начал потеть, подпрыгивать, материться, сунулся в это окошко, чтобы хоть что-нибудь узнать, но его там, по всей видимости, очень далеко послали, ибо и он вскоре пропал...
Ну и здорово! Следующие полтора часа желающие в Кустанай больше не появились. Когда началась регистрация, диспетчерша долго ждала, пока ей передадут сведения с городского аэровокзала, потом свои, потом прибежали три человека с похоронными телеграммами, и в конце концов оказалось, что свободных мест не будет! И расстроенный Кичигин уже собрался возвращаться домой, но что-то удержало меня у входа на досмотр! И тогда оно и случилось!!!
Последними заходили двое военных, им уже даже поставили штампики в билетах, когда я вдруг увидел, как к секции бежит, сломя голову, девка в аэрофлотской форме с истошным визгом на весь полупустынный ночной аэропорт: «Товарищ капитан! Товарищ капитан!!! Груз, который Вы сопровождаете, на этот рейс не поставили – перегрузка самолёта по весу!!!» Капитан тормознул своего напарника, лейтенанта, и они пошли разбираться к начальнику службы перевозок.
Сонная девчонка-посадчица уже собралась закрыть дверь, когда я схватил за капюшон Кичигина и всунул его в дверной проём: «Барышня, отправьте одного человека в Кустанай, у него билет на завтрашний 4227!» Она недоумённо пожала плечами: «Ну давайте...» Совершенно ошалевший Игорёк протянул ей паспорт и билет – штампик гулко стукнул о деревянную стойку – «Идите...»
На следующий день я безуспешно пытался дозвониться до кичигинского напарника Илюхи Макарычева, пока вдруг ближе к вечеру не поймал его, прогуливающегося с супругой, прямо под своими окнами по улице Мира:
– Если Игорёк к утру 11-го не успеет прийти на работу, ты уж его там как-нибудь прикрой?
– А что улетел, что ли?!!
– Улетел! – вся
улица вздрогнула от Илюхиного громового хохота...
Сэр Кичигин успел... А потом рассказывал мне, как приехал в седьмом часу утра к невесте, разбудил там всех, мама Нина побежала будить любимую дочку: «Вставай, Игорь прилетел!» Но та спросонок пробурчала: «Не верю...» И тогда на её подушку лёг букет цветов...
