Сгибаясь под тяжестью собственной сумки, Дима Колесников ввалился в комнату экибастузской общаги. Общежитие номер 6-А находилось в 19-м микрорайоне и принадлежало местному филиалу павлодарского треста «Электросредазмонтаж». Мы поселились втроём – я, Кичигин и Димон. Колесников тут же стал выгружать из своей сумки всё, что он там привёз. Кроме трёх тонн самых разных инструментов, он выволок на свет малёхонький игрушечный телевизорик. При этом оказалось, что он не работает – по дороге отчего-то треснул стеклянный сосочек в задней части кинескопчика и телевизор накрылся...
Нам стало жалко и Димона, и телевизор. Поэтому мы все вместе в первое же воскресенье отправились с этим телевизором в областной центр. Вообще-то билеты из Экибастуза в Павлодар были жутким дефицитом, но в то ранее воскресное утро нам повезло – на автовокзале случайно оказался дополнительный автобус, снятый с какого-то обычного городского маршрута. И хотя нам досталось самое горячее заднее сиденье, при не меньшей жаре на улице – что же делать – поехали...
В Павлодаре я был последний раз с мамкой аж десять лет назад, но ещё что-то в этом городе помнил. Хотя, конечно, он сильно изменился. Первое же телеателье мы нашли прямо рядом с вокзалом. Но таких маленьких запасных кинескопчиков не оказалось ни за какие деньги. Мы обошли ещё три подобных заведения – с тем же результатом. Рынок, барахолка – короче, всё оказалось бесполезно...
Жара стояла под сорок, поэтому наши блукания по Павлодару подошли к своему логическому завершению на городском пляже. У самого берега, прямо посреди речки, болтался небольшой катерок, который возил всех желающих на другой берег. Кабина у кораблика была ближе к хвосту, или, как там у них называется, у мореманов, к корме. Всю переднюю часть занимал огромный «кузов», стальной снаружи и деревянный внутри. В этот кузов вмещалось с полсотни человек. Один из двух речников подавал с носа катерка трап и продавал на входе билетики – по три копейки, как в трамвае! – а второй стоял в кабине и крутил баранку. Народ разместился в кузове, командир сказал что-то в микрофон диспетчеру, дал свисток и мы поплыли. Не прошло и пяти минут, как мы выходили на другом берегу.
Пройдя по берегу мимо загорающей толпы, мы нашли местечко побезлюдней и расположились отдыхать. Напротив нас, на другом берегу стояли жилые многоэтажки, а по мутной жёлтой воде речки плавали туда-сюда буксирные теплоходы. Отбросив в сторону сумку с телевизором, на диком бреге Иртыша сидел, объятый думой, крайне угрюмый Колесников, сэр Кичигин нежился на песочке, а я большей частью торчал в прохладной воде.
Нам это надоело часам к шести вечера. Вернувшись на знакомом катерочке обратно на «жилой» берег, пошли снова гулять по городу и где-то за «ЦУМом» набрели на кафе, где за бешеные по тем временам деньги, что-то по трояку с лишним, наелись мясо-овощного рагу в горшочках.
Скитания наши в тот день кончились на железнодорожном вокзале, где мы взяли общие билеты в какой-то проходящий сибирский поезд. Эти поезда всегда отличались редкостной древностью вцепленных в них вагонов – не составил исключения и наш. Вагон был плацкартный, но полки у него были деревянно-ребристые, как в электричке. Ни одного люминесцентного светильника, форточки окон открывались внутрь, перегибаясь. Я специально заглянул в пространстве между вагонами на табличку: «СССР... Совнархоз... 1957 год!» А чуть ниже трафаретик: «Кап. ремонт ЛВЧД Минск» два месяца назад... На пахнувшей свежим мебельным лаком деревянной полке мы и вернулись обратно.
Позже Димон нашёл в общаге большой неисправный чёрно-белый телевизор, им с Игорьком Кичигиным удалось его починить, и на блёклом экране его вскоре состоялась премьера самого крутейшего сериала того года – «ТАСС уполномочен заявить»...
