У моего тестя в Караганде, папы Юры, вдруг обнаружили рак. Причём обнаружили уже в самой последней стадии, когда что-либо делать было уже поздно – у него ничего не болело! Обследоваться в больницу он пошёл только тогда, когда в нескольких местах вдруг выскочили непонятные шишки, типа жировиков. Оказалось, что не жировики – два месяца и человека не стало. Шестьдесят три года...
Весь январь мы с женой по очереди, я с Астаны, она – с Алма-Аты, мотались в Караганду к больному, привозя Танюхе, младшей сестре моей жены, деньги на лекарства и докторишек. На её руках папа Юра и умер. Танюха вызвала сначала скорую. Ага. В Майкудук. В десять вечера. Щас! Разбежались! Скорая на такой вызов приехать и не подумала, но передала этот вызов... полиции.
Доблестным полицейским Майкудука понадобилось всего каких-то пять часов, чтобы доехать четыре автобусных остановки от своего райотдела до дома папы Юры. Опергруппа явилась в три часа ночи, осмотрела покойника, сняла с Танюхи показания, и потребовала привезти им утром справку из больницы. Потом они оставили телефон коммерческого морга и исчезли.
Телефон морга начал отвечать только в восемь утра. Заведение находилось на другом конце города от Майкудука, в больничном городке Михайловки, но машинка оттуда приехала за папой Юрой меньше, чем через час.
Увезли.
Умотанная танюхина семья прилегла на пару часов поспать.
Тем временем я, не рискнув с почти сотней тысяч тенге в кармане, которые успел наскрести по всем своим сусекам в Астане, ехать ночью на кокчетавском поезде в Сортировку, и потом оттуда в Майкудук, примчался наутро к кассам вокзала за 25 минут до отхода петропавловского скорого. Плацкартных билетов на этот поезд почему-то не оказалось, и кассир выдала мне дорогущщий купейный, со стоимостью постельного белья, почти в три раза дороже электричешного. Электричка шла на два часа позже, а время поджимало. Билет у меня оказался в вагон номер 15.
Скатившись с пандуса по неработающим эскалаторам на второй путь, я побежал в хвост поезда. Состав, однако, кончался 13-м вагоном, проводник которого стоял и объяснял примерно десятку человек с билетами в этот же пятнадцатый вагон: «В нашем составе такого вагона нет!»
«...Потому что все нормальные люди с детства знают: девятый вагон идет сразу после восьмого, а не перед десятым».
Мы по дикой холодине чухнули вдоль поезда в голову. В его середине стояла ещё одна группа проводников:
– Что ищете?
– Пятнадцатый вагон.
– Да нет у нас такого! А почему вы в наши вагоны билеты не взяли?
– Нет билетов в кассе в ваши вагоны!
– Да у нас половина мест пустых! – и потом вдруг начали зубоскалить, – Хех, ну идите тогда и жалуйтесь начальнику вокзала.
Меня разозлило:
– Слушай, ты, орёл, я никому жаловаться не пойду! Я обеспечиваю всю вашу «Казахстан темир жолы» электроэнергией, поэтому сейчас подниму все свои подвязки в Дирекции Магистральной Сети, чтобы вас вздрючили по самые помидоры!
– А чё, типа, ты на меня наехал?!! Я простой проводник!
– А чё, типа, лыбишься тогда тут?
До отправления оставалось уже три минуты, когда я, проскочив под пандусом, увидел, что этот самый 15-й вагон только цепляют в голову поезда, ко второму вагону. Оказалось, что это местный прицепной до Алма-Аты, про который я, к своему стыду, даже и не знал! Вокзальное радио между тем и не подумало обмолвиться хоть словечком о том, что прицепной будет в голове. Вышла проводница пятнадцатого:
– Предъявляйте вместе с билетами документы.
– Вам так нравится копаться в наших паспортах на таком морозе?
– Нам так положено...
Непробиваемо... Даже при минус двадцати шести с ветром...
Нас набралось всего на три купе. Отправились с опозданием на пятнадцать минут. В первых двух купешках оказалась какая-то группа командированных, большей частью весьма вкусные девочки, которые, накатив с морозу, уже к Бабатаю всем хором уже вполне гарно спывалы. Да и батареи стоявшего минимум всю ночь на отстое вагончика ближе к Караганде уже заметно потеплели. Настолько, что народ начал потихоньку стаскивать с себя шубы и свитера.
В Сортировке было ничуть не теплее, чем в Астане. Зато (на удивление!) прямо у вокзала вдруг подвернулся мужик на «Ауди», который громко предлагал: «Майкудук – триста!» Странно, обычно пятьсот... Ко мне в компанию сразу же нашёлся ещё один желающий, и мы моментально уехали.
Танюха тем временем, подремав часок, побежала в поликлинику больницы на «Ласточке» за справкой о смерти. Участковая врачиха повела Танюху к заведующей: «Какой диагноз будем в справке писать?» До этого же они везде писали «рак в четвёртой стадии», с чем в своё время и направили нас в онкологию. Но там подтверждать их диагноз отказались, мотивировав это тем, что тесть должен был сдать биоматериал на анализ. А он был уже настолько плох, что онкология сама же проводить эту процедуру не рискнула. Но и льготных лекарств для тестя по той же причине не дала – приходилось покупать всё по диким ценам в обычных аптеках.
Заведующая поликлиникой вдруг закатила Танюхе такую истерику, что чуть не напустила сама под себя лужу: «Почему вы отвезли тело в ментовской морг?!! Не могли дома оставить?!! А если при вскрытии наш диагноз не подтвердится?!!» На крики шефини к её кабинету слетелось полполиклиники, и через каких-то полтора часа нервотрёпки Танюха всё же получила от них справку о смерти, в которой вместо рака уже стояло «инфаркт мозга неподтверждённый»!
Кто-нибудь верит статистике о причинах смерти людей?
Мы, уже все вместе, поскакали в ЗАГС. Там минут за пятнадцать нам сделали, наконец, официальное свидетельство о смерти. Потом с этим свидетельством мы побежали на почту – отправить парочку похоронных телеграмм. В почтовом отделении соседнего майкудукского микрорайона в диких очередях за получением пенсий упревала в духоте какая-то невообразимая толпа народу. Неразбериха стояла полная, ибо каждый занимал очередь сразу во все три окошка, а потом метался из одного хвоста в другой, типа, где окажется быстрее. Однако за своими очередями они следили во все глаза!
По ходу дела приковылял совсем старенький дедок и стал протискиваться без очереди. Бабки-пенсионерки стали на него наезжать, но дед показал удостоверение участника войны. Бабки выхватили у него это удостоверение и долго проверяли – он это вообще, или не он. Потом всё же сжалились: «Ну ладно, раз солдат – проходи...»
Но больше всего досталось тётеньке, которая припёрлась с огромной коробкой разных продуктов, которую хотела отправить посылкой своей старенькой матери – бабки из очередей её чуть живьём не съели! Посылку тётенька всё же отправила, но того, что она, бедная, наслушалась в свой адрес, видимо хватило ей на всю оставшуюся жизнь. Нам хватило ума даже со своими похоронными телеграммами без очереди туда не лезть – растоптали бы...
Машины у танюхиных знакомых не оказалось. Наш филиал в Караганде нашёл бы мне автомобиль на полдня, но филиал был от Майкудука так далеко, что я представил себе, сколько он будет к нам ехать... И не стал просить там машинку. Поймали обычного майкудукского таксиста и помчались дальше.
Похоронное агентство, располагавшееся за той же больницей на «Ласточке», которое мы помнили ещё по похоронам тёщи тремя годами ранее, вдруг оказалось отколовшимся от похоронной фирмы, банковавшей участками на Новомайкудукском кладбище. Однако, поскольку подавляющее большинство майкудукского, вкалывающего на разных митталов народа, богаче за это время не стало, оно по-прежнему продолжало принимать в зачёт оплаты похоронных услуг райсобесовские справки о выдаче погребального пособия пенсионерам.Как уж оно их там потом обналичивало, не знаю, но на эту сумму в пятнадцать «минимальных расчётных показателей» стоимость похоронных услуг снижалась. Другие похоронные агентства райсобесовских справок в зачёт не принимали.
Для оформления места на кладбище пришлось ехать в Старый Аэропорт. От Майкудука это не так уж и далеко – через минут пятнадцать мы были там. Похоронив свою мамку, Танюха с моей женой Ингой три года назад тут же выкупили на том же кладбище свободный соседний участок, рядом с её могилкой. За три с половиной тысячи тенге нам дали талончик с номером. Однако сейчас, когда мы появились в кладбищенской конторе, тётка, банковавшая участками, нам сразу же заявила: «Участок тогда стоил 3500, а сейчас уже 15 тысяч! Ну и что, что он вами три года назад уже оплачен? Всё равно доплачивайте ещё 11 тысяч с половиной!»
Спорить с этой мразью мы не стали – Всевышний-то всё видит, а ей тоже когда-нибудь подыхать... С назначенной датой похорон, к которой они пообещали раскопать занесённый метелями по самые верхушки памятников промёрзший резерв, мы снова помчались в контору к «Ласточке» – заказать гроб, венки и всё прочее. Потянуло на 34 тысячи, но мы отдали райсобесовскую справку и 15,5 тысяч сверх неё.
Из похоронной конторы мы спустились к самой «Ласточке» и пошли к администраторше этого кафе – договариваться насчёт поминального обеда. Похоронная контора предлагала нам ещё один кафешник, у «Маяка», но это было уже далеко. Предварительно прикинули меню на два десятка человек, и мне насчитали сумму в 15,5 тысяч вместе со спиртным.
Я вышел из кафе и решил пройтись по продуктовому магазину «Ласточки». Треугольные печёные пирожочки с мясом и картошкой, именуемые где самсой, где учпучмаками, стоили тут всего 35 тенге за штучку. В Астане точно таких же кулинарных изделий меньше, чем по 75 тенге, нигде не было.
Ну у них же Столица!
Моя жена Инга приезжала рано утром из Алма-Аты на скоростном «Тулпаре», испанском поезде «Тальго». Таксиста с Майкудука на главный вокзал и обратно я вызвал по телефону на пол-пятого утра. Это обошлось мне в 2 тысячи тенге (почти двадцать километров всё-таки в одну сторону). Я по-прежнему не понимал, за что «Пассажирские» и «Пригородные» «Перевозки» казахстанских железных дорог так любили карагандинских таксистов, что не останавливали поездов в густонаселённых микрорайонах Майкудука на станции Караганда-Новая.
Молодой пацан, прилетевший за мною на «Ауди», домчал какими-то окольными путями к вокзалу всего-то за двадцать минут. Ну так глубокая ночь, машин почти нет... Мы встали под мостом у выхода на перрон и принялись ждать. Сначала уехал на Астану алма-атинский девятый, потом прискакал скорый из Кзыл-Орды, и уже потом вдали засияли «миллионы солнц» галогеновых сдвоенных прожекторов китайского скоростного электровоза. Опоздал он всего на три минуты, что и удивило меня больше всего – надо же, как мало? В Астану он опаздывал обычно минут на пятнадцать-двадцать. Вскоре мы были обратно в Майкудуке.
Пока то да сё, постепенно рассвело и сестрёнки собрались поехать в михайловский морг – отвезти туда всё, во что требовалось одеть папу Юру. На обратном пути они снова заехали в «Ласточку», где жена попросила увеличить количество людей ещё на пятнадцать человек, а также добавить блюд на стол. Ей выкатили новый счёт, на 49 тысяч, она оплатила его и они вышли на улицу. Тут у Танюхи, наконец, включилось: «Подожди, Мишка же там вчера 15 с половиной тысяч уже платил?!!» Сёстры вернулись к администраторше. Та, ничуть не смутившись, тут же вернула им эту сумму – «Извините...»
Часам к двум они вернулись домой, а чуть позже начали подтягиваться их друзья-подруги. Доготовили обедец, посидели чутка и весьма скромно накатили за упокой.
Часам к пяти вечера из Михайловки привезли тестя. Вся толпа убежала в его соседнюю квартиру, а я счёл за благо часика два поспать – там народу хватало и без меня. Чуть позже вечером я пошёл в квартиру с покойником. Гроб оказался на редкость позорным! Он был склолочен вместо нормальных досок из откровенного горбыля, который и проглядывал сквозь ткань по всей нижней части самого гроба и с внутренней стороны крышки. Дай Бог, чтобы «Безенчука», его делавшего, самого бы потом похоронили в таком же...
Свет в подъезде не горел, и сделать его не представлялось возможным: городская энергокомпания частенько отрезала за неуплату свет, но народ потом цеплялся за фазу подъездного освещения. И его обрезали тоже, чтобы не цеплялись. Дело в том, что многие люди вселялись там в пустовавшие квартиры, просто брошенные эмигрировавшими в другие города и страны, и коммунальщики тут же навешивали на вселившихся долги прежних жильцов (особенно по отоплению). Расплатиться с такими многолетне-многотысячными суммами Майкудук не мог. Поэтому, чтобы не пугать людей, шедших на ощупь в кромешной тьме по лестнице подъезда, крышку гроба и могильный крест мы занесли в квартиру – на ночь, покуда не рассветёт.
Вскоре моя жена отправила сестру и племянницу спать, сама не хотела ещё, и мы сели с ней вдвоём у гробя тестя. Достали его старые фотоальбомы, стали беседовать о том – о сём, да и совершенно не заметили, как просидели так почти до пяти утра. Инга захотела спать, мы разбудили Танюху с Людой, они сменили нас на "дежурстве», а мы расползлись по койкам.
Утром они пришли в танюхину квартиру и стали рассказывать, что там было, пока я спал. Сначала, как только начало рассветать, они вдруг услышали шаркающие в тапочках шаги на кухню, хотя там никого не было. Перепугались. А чего было пугаться-то, если стакан с водой покойному они поставили на кухонном подоконнике? Он туда и пошёл. В конце концов это же не какой-нибудь призрак из тех фильмов ужасов, которые так обожали смотреть обе сестрёнки, а родной отец?!!
Чуть позже Инга решила сама вынести крышку гроба и крест обратно на лестничную клетку. Ну пятница же, 13-е вдобавок – на ступеньках она едва не оступилась с этой тяжёлой крышкой. «Представляешь, – сказала она чуть позже, – Что по лестнице шёл бы кто-нибудь, а навстречу вдруг летит баба с растрёпанной причёской, верхом на крышке от гроба, да ещё и с деревянным могильным крестом в руке?!!» «Ты хочешь сказать, что была похожа на Наташу Варлей? – ответил я, – Но шоб да, так нет?..»
Потом сестрёнки решили поискать хоть кого-то из друзей тестя и сообщить о его смерти. Первым делом с утра они помчались в домоуправление, но двух былых закадычных напарников Папы Юры там уже не было – они уволились. На краю микрорайона был ещё и огромный гаражный массив, куда тесть постоянно ходил к кому-то, чтобы распить бутылочку-другую – друзей у него там было немало. Но мы не знали, к кому он ходил – он никогда об этом не рассказывал – и позвать тех людей к нему на похороны у нас тоже не получилось...
Ну а дома тем временем постепенно набежала куча народа, тестя вынесли на улицу, ненадолго поставили перед подъездом и понесли в автобус. Холодина! Ветер!!! Сиденья абсолютно неотапливаемого автобуса-катафалка, предоставленного той же похоронной конторой, мало чем отличались от горбылей, из которых был сколочен гроб, разве что эти были обтянуты не бархатом, а дермантином. Без подкладки, разумеется! Хорошо, что до могилок было всего двадцать минут езды – а если б дольше?
Могилки новомайкудукского кладбища, располагавшегося на бугре за «Востоками», были занесены плотным, слежавшимся снегом по самые верхушки памятников. Копатели проехались трактором по какой-то соседней дорожке, с самого края лесопосадки, делившей территорию кладбища пополам, и чуть-чуть прочистили её. До самой могилки оставалось ещё метров с полсотни. Каменный памятник тёще они укрыли какими-то тряпками, очистили участок от снега, запалили несколько автопокрышек, и таки смогли выкопать на диком морозе с ветром могилку для Папы Юры.
Катафалк доехал до края расчищенной от снега дорожки. Мужики-копатели из похоронной команды, проваливаясь почти по пояс в снег, протащили гроб от автобуса к самой могиле. Следом за ними кое-как прокарабкались туда же и все мы. Могилку они вчетвером закопали и сделали быстро, но мы всё равно успели закоченеть на ветру по-полной.
Тот же автобус-катафалк привёз нас обратно на «Ласточку». Не знаю, почему таксист, возивший нас накануне по похоронным конторам, сказал, что в ней плохо кормят – обед оказался вполне вкусным...
Сразу после этого поминального обеда я ещё успел на электричку до Астаны – на работе вечером наш бывший сослуживец Женька Лесниченко накрывал прощальный ужин. Он уезжал на постоянное место жительство в Канаду. В Астане на такси с вокзала я ещё успел попасть на работу и застать там ещё примерно половину нашего народа. И опять – по совершенно безрадостному поводу...
Ну а разгребать завал бумаг на работе, накопившийся за это время, пришлось в субботу и воскресенье...
