48. ПОХОРОННАЯ ТЕЛЕГРАММА

Итак, утром того понедельника мы с Аришевым приехали, как обычно, на Экибастузскую ГРЭС-1. Я рассчитывал пробыть там до обеда, а вечером должен был сесть себе спокойно в поезд и возвращаться домой. Но! Едва я появился на станции, как меня нашли мужики из ЦТАИ ГРЭС и нашего филиала, и сказали, что меня по служебным телефонам Минэнерго усиленно разыскивает моя матушка. Побежал звонить и тут же узнал, что в Кировограде умер дед (отцовский отец), моему пахану стало совсем плохо, и на эти похороны нужно лететь мне – дома в Алма-Ате уже лежит та самая похоронная телеграмма и билет на самолёт, улетающий из Алма-Аты в Киев завтра в 10 утра. Вот что хочешь, то и делай – лето ведь, билетов нет...

Я взял на всякий случай взаймы у мужиков 25 рублей, и на какой-то попутке помчался в город. Прибежал в нашу общагу, собрал сумку и бегом на автовокзал. Ближайший автобус в Караганду уходил в 12.30 – билетик на него мне достался просто чудом. До отправления оставался почти час, и я побежал на расположенный рядом железнодорожный вокзал, чтобы сдать билет на вечерний поезд.

Билет был ещё не компьютерный, а «бланковый комбинированный», оформлявшийся вручную с фигурным вырезанием денежной сетки. Номер поезда в таком билете кассир проставляла на обратной его стороне вручную. И та кассирша, которая выписывала мне билет, ошиблась: написала сначала «73», потом зачеркнула эту цифру и написала рядом «625».

При возврате билета нужно было получить подпись дежурной по вокзалу, а та, едва посмотрев бланк, вдруг начала вопить, что это я сам (?!!) перечёркал номер поезда и теперь пытаюсь его сдать!!! И наотрез отказалась делать мне возврат. Этой стерве повезло, что у меня не было времени с ней воевать – я только сказал ей: «Какая же ты, нахрен, дежурная по станции, если не знаешь, с какими поездами у тебя прицепные вагоны ходят?!!»

Кстати: этот билет номер КГ-325939 стоимостью 21 рубль 50 копеек СССР, действительный для проезда 30 июля 1990 года в купейном вагоне от станции Экибастуз-1 до станции Алма-Ата-2, до сих пор валяется где-то у меня дома, служа немым укором всей Целинной железной дороге.

До отправления автобуса оставалось меньше пятнадцати минут, и мне пришлось бежать обратно на автовокзал. Красный «Икарус» на Темиртау пришёл вовремя, где-то в самом хвосте нашлось свободное кресло и я, наконец, поехал. Водилы тянули свою обычную резину, плетясь кое-как по трассе, и останавливаясь где надо и где не надо, лишь бы не приехать раньше, чем написано в каком-то дурацком расписании.

Автобус почему-то не остановился у старого аэропорта Караганды и пришлось ехать до железнодорожного вокзала, там кое-как влезть в жутко переполненный сороковой автобус на Майкудук, и возвращаться обратно. У окошка кассы старого аэропорта толпилось, надеясь на «подсад», почти полсотни человек. Надвигалась ночь, до того рейса, на который я должен был успеть в Алма-Ате, оставалось всего ничего, и я всеми правдами и неправдами прогрызался всё ближе и ближе к заветному окошку.

Вильнюсский рейс никого не взял. На местный карагандинский «Ан-24» пара человек пролезла. Потом три человека попали в ещё какой-то проходящий «Як-40». И вот осталась моя последняя надежда – львовский 4226, потому что следующий за ним рейс в Алма-Ату шёл уже где-то в восемь утра, и я на киевский самолёт уже не успел бы. На такой транзитный большой самолёт «подсадных» мест дали, как обычно, много – десятка два почти. Очередь у окошка заметно продвинулась, и тут передо мной остался всего один мужик, который как-то странно мялся у кассы. Я не выдержал:
              – Что, билеты уже кончились?!!
              – Да нет, там остался только один билет, а мне надо три...

Отпихнув мужика от окошка, я выхватил этот последний билет и побежал к автобусу. Все свободные места оказались в самом хвосте. Я проскользнул к окошку и, когда взлетели, ещё долго видел со своей стороны огонёчки самой Караганды и всех её пригородов.

В пятом часу утра я умудрился сравнительно недорого, всего за трояк, подсесть четвёртым в какое-то такси и примчаться домой. До начала регистрации на киевский рейс оставалось часа три и поспать мне не удалось. Помылся, переоделся и пошёл в аэровокзал. Отцу со вчерашнего дня стало плохо, он попал на больничный, но нашёл в себе силы проводить меня до самолёта. Через 5 часов 40 минут после прилёта в Алма-Ату я уже вылетал из неё на другом самолёте – этот рекорд мною не побит...

Вскоре после взлёта киевского рейса замкнулись первые сутки моего путешествия. Сидя в кресле «Ил-86", которое намного комфортабельнее, чем в других самолётах, я попытался хоть немного поспать. Вроде бы уснул, но где-то через полчаса проснулся от дикой боли в шее, и до самых Минеральных Вод крутил башкой во все стороны, пока мне не стало хоть чуть-чуть полегче...

В «Борисполе» меня встретил дядя Лёня Быховский, которому отец успел дозвониться, пока я летел. Тот отправил свою жену достать мне билетик на кировоградский поезд, а сам примчался за мной. Отстояв огромную очередь, мы кое-как влезли в автобус «Полёт» и доехали до уже знакомой мне Площади Победы. Время до поезда ещё было, и мы немного прошлись по центру Киева – в любом магазине свободно, без очередей и талонов, продавалась «Русская» водка и варёная колбаса...

Жили же люди!!!

Я зашёл в местное агентство Аэрофлота и попросил себе по этой же телеграмме обратный билет в Алма-Ату, но мне его не дали, сказав: «Приходи к рейсу в аэропорт, там тебя, может быть, и отправят...»

На вокзале нас ждала супруга дяди Лёни, которая сумела взять мне плацкартный билет на кировоградский паровоз. Хорошо хоть, что не верхний и не боковой – мне уже дважды пришлось стать свидетелем, как калечатся люди, когда во сне падают с верхних боковых полок: рука или челюсть ломается запросто! На такое место я бы просто не лёг спать! Даже после двух бессонных ночей!!!

Вагон забился на все сто: основной контингент составляли вчерашние школьники, поступившие и не поступившие в разные институты. Гвалт стоял жуткий, играло с десяток гитар, и почти полсотни юных лужёных глоток орало всякие песни. Но мне это уже не помешало намертво отрубиться во время длинной стоянки в Гребёнке.

Проснулся я только перед самым Кировоградом. Песен и гитар к утру не стало меньше – хорошо людям, когда им не на похороны... Когда я вышел из поезда, стукнуло ровно двое суток моего непрерывного путешествия.

Деда похоронили в тот же день, в обед...

На работе мне выписали на всю эту неделю отпуск без содержания, и я догостил у своей родни до её конца. Хороший знакомый моей тёти имел немалый вес и в местном аэропорту, и в агентстве Аэрофлота. Поскольку из Киева в Алма-Ату ходил только один рейс, я решил лететь обратно через Москву – там-то два ежедневных прямых «Ил-86», а ещё сколько рейсов с посадками по дороге. Дядя Валентин отправил по служебному телетайпу телеграмму в Москву с заявкой на бронь Москва–Алма-Ата за подписью заместителя командира кировоградского авиаотряда! Несмотря на то, что в этом телетайпе был указан номер похоронной телеграммы, Москва ему отказала!!!

«Ну ладно, – сказал он мне, – там будешь разбираться сам, а здесь выбирай себе рейс, какой хочешь». Я и выбрал – на субботу, не слишком рано и не слишком поздно. Дядя Валентин зашёл к начальнику агентства и через пять минут вынес мне билет.

В обед следующего дня я улетал. Проходя досмотр, я чем-то не понравился посадчицам, потому что одна из них посмотрела на меня с крайним презрением и сказала своей напарнице: «Катя, хочешь посмотреть на самую крутую блатоту? У него билет на Москву, выписанный вчерашним числом!» Эту бабу, конечно, можно было просто послать куда-нибудь подальше, но я этого делать не стал – достал из кармана и сунул ей в рыло телеграмму.

«Извините!» – «Да ничего...»

Пока мы, в ожидании посадки, стояли у своего самолётика, светило солнышко, но едва расселись по местам и трап с воем закрылся, в окна хлестнул «грибной» дождик! Дождь в дорогу – это же самая классная примета, и я понял, что до понедельника домой всё же доберусь.

В Быково я первым делом понёсся к кассам. Посмотрев мою телеграмму, пожилая, но очень симпатичная кассирша вдарила со всего размаха по кнопкам компьютера, но минут через пятнадцать, облазив все тайные анналы «Сирены» и дважды позвонив куда-то по телефону, сказала: «Сынок, езжай в Домодедово – здесь я тебе ничем не смогу помочь...»

Автобуса в другой аэропорт долго ждать не пришлось – народу ездило много и «Икарусы" уходили по мере заполнения. Я пристроился в хвост домодедовской очереди и успел влезть в первый же автобус. Кондукторши сами с автобусами не ездили – тётенька продала билеты нам, и сразу же пошла в следующий автобус.

А мы поехали. Сначала прокатились по московской кольцевой автодороге, в те времена ещё узкой – по две полосы в каждую сторону, ещё без фонарей, бордюра посредине, на месте которого тогда зеленела травка. Да и столько машин на ней в те времена ещё не было. Потом свернули на трассу к аэропорту «Домодедово», часть которой уже тогда была переделана немецкой дорожной техникой так, что, когда наш «Икарус» попал на этот участок, он в лёгкую побежал больше сотни без всякой тряски в салоне...

В Домодедово я первым делом побежал к кассам. Работало около десятка окошек, хвосты в каждое тянулись почти на полкилометра. Часа через полтора, когда я оказался почти у кассы, какой-то мужик, явно нерусский, попытался просквозить к окошку без очереди – стоявшие передо мною две здоровые тётки начали его пинать, тот в ответ попытался надавать им по мордам. Тут же появился наряд местных ментов-линейщиков и забрал всех троих. Я оказался у окошка. Кассирша посмотрела мою телеграммку, отпечатала мне билет без номера рейса и места, после чего велела идти к диспетчерам по транзиту.

Там давка оказалась ещё хлеще. Очередь не соблюдалась. Лишь к исходу третьего часа мне удалось, наконец-то, записаться в заветный журнал. Уже стемнело, когда я выбрался из здания аэропорта на улицу. Рядом со зданием аэропорта нашлось кафе, которое кормило всех желающих телятиной с картошкой, сделанной в горшочке. Три с половиной рубля – дорого, конечно – но один такой горшок я всё же съел. Народ массово отдыхал на травке косогора, спускавшегося сразу за этим кафе к забору лётного поля. Но там я вскоре замёрз и пошёл искать другое место.

Как раз в этот момент пришла последняя электричка с Павелецкого – машинисты отключили её от проводов и оставили двери открытыми. Народ тут же побежал устраиваться в ней на ночлег. Часа три я пролежал, скрючившись на короткой лавочке, но уснуть так и не смог! В пятом часу утра по составу прошёл машинист, стуча огромным реверсным ключом по ботинкам лежавших: «В Москву не едешь? Тогда выходи!»

Начиналась регистрация на «Ил-86», шедший в Алма-Ату через Актюбинск, и я снова побежал к окошкам транзита. 15 человек получили места, но до меня очередь ещё не дошла. Свободных мест в залах ожидания по-прежнему не было, и я опять выбрался на улицу. Десяток-полтора скамеек стояли на улице недалеко от железнодорожной платформы. Все места тоже были заняты, но тут десантники, занимавшие одну из них, вдруг куда-то умчались.

Я тут же застолбил себе местечко на краю этой лавки и уже, было, уснул, как эти орлы появились обратно. Их было пятеро, все нетрезвые, но двое из них – особенно, и как раз один из этих и попытался прогнать меня с лавки. Я его тут же послал. Два десантника двинулись на меня, засучивая рукава и приготовившись меня убивать. Я попытался достать из кармашка сумки свой складной ножик, но не успел: у здания железнодорожных касс вдруг тормознул с визгом ментовской «УАЗик-бобон», оттуда выскочило четверо человек, но почему-то в гражданском, с пистолетами и наручниками, и махом уложили мордами в асфальт троих из пятерых этих десантников. Следом подкатил «ПАЗик-ППМ», троих орлов усадили туда, а двое других побежали следом за ментами, пытаясь их на что-то уговорить. Как я понял, «стюардессы», как называл обычную десантуру мой сосед, отставной разведчик-спецназовец, где-то ещё накосячили, и их уже пасли!

Я снова остался на этой лавочке один, но чуть позже компанию мне составили три мужика-таджика. Не прошло и часа, как появилась армада дворников, начала подметать улицу, и подняла такую пылищу, что с этих лавочек разбежались абсолютно все...

Долго ли, коротко ли, а при регистрации к часу дня на 503-й рейс диспетчерша по транзиту назвала с десяток фамилий, но никого из них в этот момент у окошка не оказалось. И первым заветное место получил я. Назвали мою фамилию, я передал поверх толкучки свой билет – подойти к самому окошку было невозможно. Билетик вскоре тем же путём вернулся обратно с внесённым местом «7-А». Я в числе первых проскочил в самолёт и занял своё место у окошка. Как оказалось, не зря – вскоре появился мужик с «иностранным» билетом Аэрофлота (в виде книжечки), купленным где-то в Германии, где тоже стояло «7-А»! Прибежала бригадирша стюардесс и увела мужика на первый ряд. Когда взлетели и нас начали кормить, уж и не знаю, чем я так понравился стюардессе, но она дала мне не один, а два куска курицы!

Когда я, наконец-то, добрался до дома, во что уже почти не верилось, оказалось, что «лежбище» в холодной электричке не прошло мне даром – я свалился с жесточайшей простудой...
 
Следующая страница
 
На главную



Hosted by uCoz