Студёные вьюги заметали потихоньку все дорожки в части, и пару раз уже пришлось пробивать проезды по ним бульдозером. В один из таких дней как раз и стукнул тот самый знаменитый мороз, когда от холода лопнул мост через речку Ульбу в Усть-Каменогорске. У нас в ту ночь было минус 46, а там дошло до пятидесяти двух... Впрочем, я в ту ночь простоял не в карауле, а дежурным по мазутонасосной станции вместо внезапно заболевшей гражданской бабушки – самое подходящее занятие для «дембеля». И весь караул ночью бегал с постов на периметре ко мне в мазутку – погреться!
Первые три человека ушли на гражданку ещё в ноябре, и только благодаря тому, что уже успели обзавестись жёнами и детьми. Четвёртым в очереди из девяти человек был я, и с 1 декабря мог отваливать. Но зная, что вот-вот в Алма-Ату поедет целая делегация, опять на ту же самую комсомольскую конференцию, я сам себе продлил срок службы до 6-го числа. А чего там, чем самому отбрыкиваться от карагандинских вокзальных патрулей, лучше уж гуртом! Прапорщик-пожарник Юра Белкот вёз в Алма-Ату алма-атинца Гришку Шульмана и минчанина Славку Безносика. Шеф ничего не имел против, и я передавал дела по штабу и «секретке» Безносику.
6 декабря 1987 года мы приехали с утра на станцию. Вскоре пришла электричка, и мы весело помчались в Караганду. Там на вокзале мы собрали Белкоту все свои деньги и он, доплатив ещё изрядную часть из своих, сообразил нам купе целиком. Этот виртуозный фокус c билетами я вспоминал потом постоянно: сколько мне ни довелось потом попадать в этот город – пока не развалился СССР и не выросли цены на билеты, повторить его больше ни разу не удалось. Билеты на Алма-Ату всегда давали потом только плацкартные.
До поезда было ещё много времени, и мы пошли по Советскому проспекту. В полуподвале гостиницы, которая станет лет через пятнадцать главным офисным зданием Ассоциации «Валют-Транзит», нашлась шикарная блинная, и мы классно позавтракали блинчиками с мясом, сметаной и куриным бульоном. Потом Славик наменял «пятнашек» и позвонил родителям в Минск. Прикупив чего ещё поесть и парочку бутылок сухого винца (водку Юрка пить не дал, чтобы от орлов поутру не воняло), к часу дня мы сели в поезд.
Купе нам досталось в самой середине вагона, по проходу до него доходила огромная лужа – вода из резервуаров над туалетом постоянно капала, дырдочка (или отверствие) в полу туалета тут же замерзала, проводник хватал грелку с кипятком и бежал эту дырдочку оттаивать, но через пятнадцать минут всё повторялось снова.
После Агадыря устроили сон-тренаж, а в Сары-Шагане вышли на морозный перрон. Нас немедленно приметил патруль, но, пока его прапор добежал до нашего вагона, мы уже зашли назад в купе, где он уже не мог придраться к форме одежды и прочему. А Юрка его вдобавок и послал...
Электровозы за полтора года стали ходить ещё дальше на юг и кончались теперь в Берлике-Первом. В самой Чу проводов ещё не было. Грузовые доходили с электровозами почти до Чу, а нам прицепили тепловоз в Сары-Шагане – не положено было такому фирменному и скорому, как наш, тормозить в каких-то Берликах.
Потихоньку снова улеглись спать, а рано утром за окошком уже неслись пригороды Алма-Аты. Ярко освещённый чемолганский рейсовый автобус несколько минут мчался с нами наперегонки, потом вильнул куда-то в сторону, и поезд тут же заехал на Алма-Ату 1. Там почти весь народ вышел, а мы остались до Алма-Аты 2. Юрка отпустил Гриньку до обеда домой, а я потащил орлов к себе.
Как меня поразили пятиэтажные дома в родном дворе!!! После двухэтажной казармы и трёхэтажного дома офицерского состава посреди Великой Казахской Степи они показались мне исполинскими небоскрёбами! Пока моя матушка готовила нам блины, мы смотрели телевизор – самую популярную среди солдат после тогдашней «Аэробики» (кто сейчас вспомнит шикарных девочек в самых откровенных купальничках на «Первом Канале»?) передачу «90 минут» (то, что потом стало «Утром»). И как сейчас помню – шёл самый новый мультик про «Автомобиль кота Леопольда»...
